Убик

— Я сейчас направляюсь в призывную комиссию. Добровольно.

— Вы еще ничего не подписали?

— Нет.

— Хорошо. Значит, еще не поздно.

— Но на Марсе я смогу жевать кэн-ди, — сказал Барни.

— Зачем вам это, ради бога?

— Чтобы быть снова с Эмили.

— Кто это — Эмили?

— Моя бывшая жена. Я расстался с ней, когда она забеременела. Теперь я понимаю, что это были единственные счастливые дни в моей жизни. Честно говоря, я люблю ее сейчас больше, чем когда-либо. Вместо того чтобы со временем слабеть, это чувство только углубилось.

— Послушайте, — сказал Ихольц. — Мы можем дать вам столько чуинг-зет, сколько вам потребуется, а это еще лучше. Благодаря ему вы сможете жить вечно в идеальном союзе со своей бывшей женой. Нет проблем.

— А может быть, я не хочу работать на Палмера Элдрича.

— Ведь вы сами хотели!

— Я начал сомневаться, — сказал Барни. — Серьезно сомневаться. Вот что я вам скажу: не звоните мне — я сам вам позвоню. Если меня не призовут.

Он отодвинул микрофон.

— Пожалуйста, — сказал он автомату. — Спасибо.

— Это очень патриотично — явиться добровольно, — сказало такси.

— Занимайся своим делом, — сказал Барни.

— Думаю, что вы поступаете правильно, — сказало такси.

— Если бы я только полетел на «Сигму четырнадцать-бэ» спасать Лео, — сказал Барни. — Или на Луну? Я уже не помню, где это было. Все кажется каким-то сном. Во всяком случае, если бы я полетел, сейчас я работал бы у него и все было бы в порядке.

— Мы все совершаем ошибки, — сочувственно сказало такси.

— Но некоторые из нас, — пробормотал Барни, — совершают роковые ошибки.

«Сначала в отношении тех, кого мы любим, наших жен и детей, а потом — наших работодателей», — подумал он.

Такси с тихим гудением летело дальше.

«А в конце, — думал Барни, — мы совершаем последнюю ошибку. Ту, которая касается нашей жизни, подытоживает ее. Пойти работать к Элдричу или отправиться на Марс. И что бы мы ни выбрали, мы знаем лишь одно: это был неправильный выбор».

Час спустя он прошел медицинскую комиссию, был признан годным и подвергнут психиатрическим тестам — их проводило нечто, очень напоминавшее доктора Смайла.

Тоже с положительным результатом.

Как в трансе, он принес присягу («Клянусь, что буду считать Землю своей матерью и признавать ее ведущую роль…»), после чего, вручив ему пачку выдержанных в радостном тоне информационных брошюрок, его отправили домой собирать вещи. У него было двадцать четыре часа до отлета… туда, куда ему предстояло лететь. Пока этого ему еще не сообщили. Предписание о месте назначения, вероятно, начиналось со слов: «Мене, мене, текел». По крайней мере, должно было, если учитывать возможные варианты.

«Все позади, — размышлял он, испытывая разные эмоции: удовлетворение, облегчение, испуг и тоску, вызванную пронзительным ощущением катастрофы. — Во всяком случае, — думал он, возвращаясь домой, — это лучше, чем выйти с непокрытой головой на солнце».

А так ли это?

По крайней мере, это медленнее. Чтобы умереть таким способом, потребуется больше времени, может быть даже пятьдесят лет, и это устраивало его больше. Почему — он не знал.

«Впрочем, я всегда могу это ускорить, — подумал он. — В колониях наверняка для этого будет не меньше возможностей, чем здесь, может быть, даже больше».

Когда он собирал свои вещи, в последний раз укрывшись в своей любимой квартире, на которую он с таким трудом зарабатывал, зазвонил видеотелефон.

— Мистер Байерсон… — Девушка, какая-то второстепенная сотрудница какого-то второстепенного отдела сектора внеземных колоний ООН. Она улыбалась.

— Майерсон.

— Ах да! Я звоню, чтобы сообщить вам место вашего назначения, и — вам повезло, мистер Майерсон! — это плодородный район Марса, известный под названием Файнберг-Кресчент. Я уверена, что вам там понравится. Ну, всего хорошего, сэр, и желаю успеха!

Она продолжала улыбаться, пока он не выключил изображение. Это была улыбка человека, который никуда не летит.

— Желаю успеха и тебе, — сказал он.

Файнберг-Кресчент. Он кое-что о нем слышал. Действительно, это был относительно плодородный район. Во всяком случае, у колонистов были там огороды; в отличие от некоторых других мест это не были пустыни замерзшего метана, над которыми в течение месяцев бушевали жестокие бури. У него наверняка будет возможность иногда выходить из барака наружу.

В углу комнаты стоял чемоданчик с доктором Смайлом. Барни включил его и сказал:

— Доктор, вам трудно будет в это поверить, но в ваших услугах я больше не нуждаюсь. Всего хорошего, и желаю успеха, как сказала девушка, которая никуда не летит. Я согласился добровольно, — пояснил он.

— Бгррр, — заскрежетал доктор Смайл, скрипя у себя в подвале шестеренками. — Ведь с вашим характером… это просто невозможно. Какова была причина, мистер Майерсон?

— Желание смерти, — сказал он и выключил психиатра.

Молча продолжая собирать вещи, он думал: «Боже мой!