Убили Винни

— Кататься-то будем? Хотя бы до дома подвези, хочу, чтобы наши посмотрели…

Тут уж мне деваться некуда, и дождь еще пошел… Короче, поехали. Вставил кассету с раггой, завел мотор. Теперь бы вот только вспомнить, какую передачу включать.

Мы ведь в дальнем ряду стояли, можно было бы назад отъехать, но я, чем заднюю включить, включил не то вторую, не то третью. Шарахнули со всей дури впередистоящему в багажник. Он откатился — сразу место образовалось. Выкрутил руль — и поехали. Тина ржет как обкуренная.

Причем передача вроде правильная, на сцепление нажать догадался, а машина все равно виляет. Мы эти две мили час, наверно, тянули. Быстрей бы на автобусе доехали. Опять же и полиция бы меня у дома не встречала. На вертолете.

Расслабился потому что, решил, что уже крутой. Еду в машине, доволен дальше некуда, Тина с меня уже штаны снимает… Вот тут бы доехать спокойно до дома, бросить тачку на улице, там таких вагон стоит, — нет, мне приперло выпендриться. Особенно перед Дином Лонгмором, у него вообще было: ни дня без тачки. Он жил на Хиллифилдз, на первом этаже. Я еще подумал: круто будет тачку у его двери оставить.

Доехал нормально. На Хайем-Хилл-роуд народ вежливый: как меня увидели, все на обочину посъезжали. Свернул на Хиллифилдз, машину вроде выровнял — бац! — в последний момент забыл, где газ, где тормоз. В общем, остановился у двери, но уже с той стороны. Дин, как узнал, уссался просто.

Короче, внутри ее оставлять смысла не было. Мы с Тиной нашли-таки, где там задний ход, и на полной скорости обратно. Правда, подъезд таки попортили: они там дверей понастроили — машина не пролазит.

Тут Тине резко стало плохо, и она ушла. Я посидел как дурак, потом развернулся и к себе поехал, там недалеко было. Я думал, если без шума до дома доберусь, никто не заметит. Кто же знал, что они с вертолета все видели? Я всю жизнь думал, они там погоду замеряют, а они, оказывается, за мной уже двадцать минут следили. Ну и все. Дальше как в «Смертельном оружии». По нашим районным меркам, меня даже и не били почти. «Сьерру» побитую забрали и на место отвезли. Потом раз — сразу шесть машин подъезжает к дому. Мама испугалась, думала, они ее убьют, как в телевизоре.

Снайперов у них, правда, не было, так что меня в участке малость попинали, а когда подустали, предъявили мне девятнадцать пунктов. Меня, между прочим, после этого сразу зауважали: у нас во дворе никто больше десяти не получал. Мать подошла, когда я уже показания давал, раньше не могла: у нее обед на плите стоял.

В общем, предъявили мне повреждение машины с отягчающими, повреждение имущества с ними же, вождение без водительских прав и страховки, вождение без присмотра, нарушение ПДД, отсутствие предупреждающего знака на учебном автомобиле и еще там что-то такое было, про что я вообще первый раз в жизни слышал. Потом видят, что мне все равно уже за все тянуть, взяли и еще до кучи препятствие сотрудникам прилепили. Вот, правда, что паспорта при мне не было, не пришили: все-таки пятнадцать лет парню. Вообще, конечно, легко отделался. Могли бы еще ограбление банка навесить или укрывание от налогов. Вызвали моего адвоката (мной в тот раз миссис Меллоу занималась), обвинения зачитали. Я все это молча выслушал.

Они мне еще посоветовали с инструктором поездить: мол, в моем возрасте пора уже уметь краденые тачки отгонять.

*****

А Тина молодец все-таки: тогда-то мы не успели, так она в суд пришла, и мы с ней в женском туалете… Подружка ее Карен на стреме стояла. И вдруг по репродуктору объявляют: «Николас Беркетт, пойдите в зал номер четыре». Тина взвизгнула (не от оргазма), у нее там что-то сжалось внутри, и я выпал. Она вопит: «Вот гады!»

Я ругнулся, застегнулся и в коридор на выход. Тина тоже выскочила было, потом кричит: «Погоди, я потекла!» И обратно — вытираться. А там ведь полон коридор народу: адвокаты, соцработники, хрен знает кто еще!

Судья, старуха мерзкая, говорит: «Очень прискорбно тебя здесь видеть, Николас». Мать тоже из-за спины: «Слушай, поганец, что тебе говорят!»

— Положение у тебя, Николас, очень серьезное. Мы запросили на тебя характеристику. Наверное, придется отправить тебя в колонию… Ты нам ничего сказать не хочешь?

А меня всего трясет: нервы, да еще с Тиной не закончили, в штанах вообще непонятно что творится.

— Ну так что же, Николас?

— Меня Ники зовут.

Молодец, нашел что сказать. Мать вскочила и меня по щеке. Надо было им тогда между прочим дело на нее завести — за плохое обращение с ребенком пришить.

— Все, молодой человек, через месяц будет готова характеристика, тогда увидимся.

И увиделись. Отправили меня в деревенскую колонию и там полтора месяца дрючили не слезая.

И с Тиной уже не получалось как раньше. Мы, правда, потом перепихнулись пару раз — как-никак круче нас в районе никого не было. Только это уже никому не было нужно. Потом она родила, ее разнесло, и к семнадцати годам на нее уже смотреть было страшно. Так все и кончилось.

Глава четвертая