Убить бессмертие

Пилот обернулся недовольно и почти без удивления. Укол в шею, и руки летчика соскользнули с рычагов. Ливанов перегнулся через расслабленное тело и сместил рычаг газа, чтобы не упали обороты. Потом с озабоченным лицом вернулся в салон и наклонился к двум мужикам на передних сиденьях.

— Ребята, пилоту плохо! — пришлось орать прямо в уши пассажирам. — Надо вытащить его наружу! Сердце! Скорее!

Двое мужиков, по виду геологов, сначала вытаращились на Ливанова, потом кинулись за ним следом отстегивать, поднимать пилота и тащить через салон к двери. Остальные пассажиры замерли в неописуемом недоумении. Ливанов наблюдал всю сцену, прикидывая момент, когда недоумение пассажиров перерастет в дикую неуправляемую панику. Этого допускать по его плану было нельзя.

— Выходим из машины, выходим! — заорал он пассажирам, помогая себе жестами и выражением лица, которые должны были подсказать, что теперь вертолет никуда не полетит и нужно пересаживаться в другой.

Судя по их лицам и движению губ, они были недовольны, судьба пилота мало кого волновала. Незадача! Вот не повезло-то! Ливанов, пытаясь перекричать шум мотора, поторапливал пассажиров, помогая вытащить на бетон взлетной площадки вещи. И когда последний пассажир получил свою сумку, а двое первых пассажиров вопрошающе обернулись, показывая на мирно посапывающего летчика, Ливанов решительно задвинул дверь пассажирского салона.

Все! Теперь отсчет пошел в другую сторону. Напевая «под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги», он прыгнул в кресло пилота и принялся пристегиваться, поглядывая на приборы и тумблеры. Вертолет находится на взлетном режиме. Теперь ноги на педали, рычаги в руки и… Пошла, родимая, оборотики, оборотики…

Пассажиры снаружи кинулись врассыпную, забыв о багаже. Лопасти месили воздух со свистом, срывая мощным потоком воздуха головные уборы и задирая полы курток и плащей. Колеса покатились по бетону, потом хвостовая балка приподнялась, и машина будто в прыжке подскочила. Наклонив нос, она пошла над аэродромом, все набирая и набирая высоту, а потом резко ушла вправо и исчезла за кронами деревьев, унося с собой грохот и гул. И только диспетчер замер с отвисшей челюстью, глядя со своей вышки через огромное стекло на взлетное поле, где суетились и махали руками пассажиры, где грудился их багаж, а рядом с багажом, раскинув ноги и руки, лежал в кожаной куртке пилот вертолета. Суть произошедшего ускользала по причине своей нелепости и необъяснимости.

Руки поигрывали рычагами, а душа наполнялась приятными эмоциями. Все-таки это здорово — ощущать состояние полета. Прямо перед тобой разбегаются в разные стороны зеленые волны сопок. Машина покачивается, послушно ложится на вираж и снова берет курс. Давненько летать не приходилось, с удовольствием подумал Ливанов. Но насладиться состоянием полета ему не дали. Предсказуемо и вполне ожидаемо в головных телефонах затрещали и закричали возмущенные голоса. Они требовали от «борта семнадцать» ответить, требовали объяснить, какого… по какой причине и кто в пилотском кресле.

Пришлось запустить руку под рубашку и нащупать в кармашке бронежилета маленькую коробочку. Переключив машину на автопилот на высоте двухсот метров, Ливанов полез разбираться в сплошной лапше проводки. Вот и питание… а это нулевой провод. Так, это антенна, а это… Вот, теперь порядок! Скрутив последние провода, он щелкнул небольшим тумблером на своем хитром устройстве. Членораздельные крики через несколько секунд перешли в невнятное «пхе», «пхе». Теперь без такого же дешифратора никто его переговоров не поймет.

Подправив верньером указатель волны, Ливанов прижал к горлу ларингофоны.

— Князь! Это Артист, прием! Князь, Князь! Артист вызывает Князя!

— Артист, это Князь, — сквозь помехи прорвалось наконец в эфире. — Доложи обстановку!

— Препарат из лаборатории похищен. В распоряжении полиции несколько трупов, подлежащих опознанию. Похитителей осталось двое, но сколько помощников из группы прикрытия их ждало за периметром, установить не могу.

— Хреново сработал! — отозвался голос со стальными нотками.

На какое-то время в эфире повисла тишина, прерываемая лишь треском атмосферных разрядов и шорохами эфира. Ливанов поморщился из-за такой оценки своей работы, но промолчал. Решение принимать не ему, а оценка поспешная. Ничего, скоро все разъяснится, и каждый получит по заслугам. Своей вины Ливанов не чувствовал, но оправдываться было не принято. Делай свое дело и помалкивай. Так у них принято.

— Так, Артист, — снова раздался голос со стальными нотками. — Я получил информацию из научного центра. Трупов многовато, не находишь? У трупов концов не найдешь.

Теперь было понятно недовольство командира. Ливанов усмехнулся, подправил курс вертолета и ответил:

— Князь, моей вины нет. Там было двое готовых к потрошению. Какая-то деваха всадила мне пулю в грудь в самый неожиданный момент. «Броник» спас, до сих пор кашляю.

— Серьезное оправдание! А для чего тебя учили? Что за неожиданные нападения? Кто она?