Убить, чтобы воскреснуть

Фу-ты ну-ты, ножки гнуты, словечко же выискали: ге-ни-та— лии! Проще сказать, оттяпал Герка Хингану хрен с яичницей, а в том месте бабью лоханку вырезал. Вот вам и все ге-ни-та-лии! Душою-то Хинган к тому времени вполне стал бабой… не считая, конечно, наглухо запертых местечек в сознании.

И так, значит, перепугался непорочный Семеныч, что начал отбиваться ручками и ножками, чем глубоко оскорбил Хингана: то ли морально, то ли вдобавок и физически. И, как назло, ни Кавалерова, ни самого Герки не случилось на даче! Сучонок именно в этот день смотался в Нижний — повидаться со своими. Эх, дорого дал бы Кавалеров, чтобы оказаться там же — при встрече любящих родственников. Смерть как хотелось ему поглядеть в глаза Петра Григорьевича… Петьки Налетова! В погасшие, полуослепшие, полумертвые глаза… Ибо сказано в Писании: око за око и зуб и зуб. А может, и не в Писании. Да какая разница? Правильно сказано…

Но Кавалерова одолели заботы. В тот день была его очередь «пасти» Кирилла. Герка хоть и ненавидел зятюшку богоданного, все же глаз с него не спускал и пекся о нем, как мог. Поочередно оба Семеныча езживали на Сухаревку, убирались там, кашеварили и даже бельишко Кириллу стирали. В основном пятнистые простыни, на которых тот валялся с девками. Сучонок Герка, насколько знал Кавалеров, к зятю больше и носа не казал. Брезговал! Ну что же, было чем…

Да, так вот: Герка был в Нижнем, и найти в опустевшем подвале Семеныча с шишкой на лбу и разбитым носом выпало Кавалерову. В последних сполохах надежды он оббегал весь дом, заглянул во все углы, находя тут и там следы Хингана: тот искал деньги, выпивку и женскую одежду. Вещи Лады, выброшенные из шкафов, кучей валялись на полу. Уж как удалось Хингану натянуть на свои бицепсы эти узенькие тряпочки — неведомо, однако не голышом же он ускакал! А может, все новое прикупил. Во всяком случае, того тряпья, в котором его нашел сучонок, прежде на Хингане не видели.

Кавалеров задумчиво покосился на Семеныча. Не сказать, что ему было жаль этого недоумка, но все-таки чуть не год прожили бок о бок, вместе ходили брать Хингана, вместе помогали Герке, вместе потом искали беглеца… Конечно, Кавалеров здорово всем морочил голову, однако его не оставляло ощущение, что Семеныч тоже не лыком шит. Однако слишком уж крепко он был предан Герке — и это автоматически переводило его в разряд смертельных врагов Кавалерова…

— Ты вот что, — сказал почти ласково, — ты иди к себе и спать ложись. Герка послал тебя сменить.

Семеныч, болван, надулся:

— А, не доверяет! Я и то удивился, как это он меня до дежурства допустил! А он спохватился, значит, передумал? Нет, я с ним поговорю! Я его спрошу! Да я ведь за него…

Кавалеров не на шутку забеспокоился. С Семеныча ведь и впрямь станется затеять с Геркой отношения выяснять!

— Ты это лучше на утро оставь, — сказал Кавалеров все с той же убедительной ласковостью. — Дай человеку поспать. Он ведь не железный. Ты не видел, а у него затылок в кровь разбит и вся шея в синяках после того, как его Хинган на Сухаревке по ледянкам валял.

Семеныч с ненавистью уставился на вторую дверь, за которой был заперт виновник случившегося.

— Убил бы гада! — сказал глухо. — Ну ладно, если так — я пошел. Ты один управишься?

— Иди, ну иди! — почти с мольбой сказал Кавалеров. — А то я передумаю!

Семеныча, конечно, будто ветром вымело.

Кавалеров хотел сразу пойти к Хингану, однако на всякий случай решил выждать: а вдруг Семеныч все-таки потащится к Герке или тот сам зачем-нибудь выйдет и наткнется на праздно шатающегося караульщика? Он сидел, курил, прислушиваясь к тишине и размышлял: все-таки что сохранилось в памяти Хингана? Вот, скажем, помнит ли он первую встречу с Кавалеровым… вернее, вторую? Или все стерлось в его сознании, будто запись с тех видеокассет, из-за которых Кавалеров потерял чуть ли не больше, чем нашел?..

Помнится, когда Кавалеров пришел к Хингану в первый раз с заказом, тот выслушал его, однако ответа не дал. И вообще у Кавалерова создалось впечатление, что Хинган слушал его не очень внимательно. Сидел, позевывал, барабанил пальцами по ручке кресла, а сам глаз не спускал с рук визитера. Ну, тот умел себя держать: кисти его лежали на коленях вяло, словно этот жизненно, а вернее, смертельно важный разговор не больно-то его и волновал. Сказать по правде, он был бы не прочь, если бы Хинган счел его не самим заказчиком, а всего лишь посредником. И когда Хинган попросил отсрочки, Кавалеров решил, будто день понадобился исполнителю для сбора информации о посетителе. Святое дело! Он кивнул и вежливо распрощался, уточнив время завтрашнего визита.