Убить, чтобы жить. Польский офицер между советским молотом и нацистской наковальней

Мы спрятались под молодые ели, стоявшие так близко друг к другу, что лежащий на них снег образовал своего рода навес и земля под ними осталась сухой. Возмущенный нашим вторжением заяц выскочил из облюбованного укрытия и поскакал в поисках нового места для отдыха. Тишину нарушало только шипение локомотива, шепот ветра, перебирающего верхушки деревьев, и шуршание снежных хлопьев, падающих с ветвей.

Нам были хорошо видны уходящие влево рельсы и лесная просека, как раз напротив нас, достаточно широкая, чтобы по ней мог проехать грузовик.

Справа у станционных построек стояли конные повозки, сани, четыре полевые пушки и передвижная кухня, над которой вился дымок. Когда стало светлее, я смог разглядеть вырисовывавшуюся на фоне неба телескопическую мачту передвижной радиостанции и расходящиеся от нее антенны, образующие подобие зонтика. Мы не видели охрану, но полагали, что она где-то рядом со станцией; солдаты наверняка непрерывно караулили этот объект. Мы могли незаметно пересечь пути и подобраться к палатке с радиостанцией, но проблема заключалась в том, что станция работала. Было непонятно, как получить то, ради чего мы проделали весь этот путь. Не могли же мы вернуться с пустыми руками!

День тянулся мучительно долго. Мы закоченели. Пока один из нас вел наблюдение, другой разминал ноги и растирал лицо и уши. Мы съели почти весь паек и допили ром.

В полдень на станции началось оживление. Пушки вручную стали затаскивать по деревянным сходням на открытые товарные платформы; за ними последовали повозки. И только с наступлением сумерек опустилась мачта и солдаты стали сматывать антенны. Палатку, в которой располагалась радиостанция, свернули и станцию втащили в крытый товарный вагон.

Мы напряженно наблюдали за происходящим.

– Если они останутся на ночь, – прошептал Йозеф, – у нас появится шанс.

Быстро темнело. Подошел локомотив, заработали сцепщики вагонов.

– Похоже, они собираются уехать сегодня вечером. Нам надо действовать очень быстро. У тебя есть фонарь? – спросил Йозеф.

– Да.

– Рискнем?

– Д-да.

– Видишь, где пути поворачивают направо, вот там? – Для убедительности он указал рукой.

– Да.

– Видишь, поезд постепенно становится все длиннее, и они все дальше отходят от станции? Машинист из окна следит за сцепкой и ему некогда смотреть по сторонам. Ты сможешь быстро запрыгнуть в вагон и взять то, что надо, и выскочить? – быстро проговорил Йозеф.

На первый взгляд все казалось достаточно просто. Было уже темно, и только фонари стрелочников и яркий свет паровозной топки разрывали тьму. Мы оставили рюкзаки в укрытии под елями и поползли к тому месту, где рельсы изгибались вправо. Добравшись, сели передохнуть.

У меня учащенно билось сердце и кровь стучала в висках. Трясущимися руками я засунул охотничий нож в карман, где уже лежали фонарик, блокнот и карандаш. Я весь дрожал, но не от холода. Нужный вагон приблизился.

– Давай, – услышал я шепот Йозефа, и он подтолкнул меня вперед, – и помни – никаких следов! Жду тебя здесь.

Я впрыгнул в открытую дверь вагона, закрыл ее и включил фонарик. Поезд остановился, а затем двинулся обратно к станции. Я нашел четыре гайки-барашка на крышке передатчика, отвинтил их, снял панель, стал делать эскиз, подсвечивая себе, и тут обнаружил, что на внутренней стороне панели, которую я только что снял, имеется схема и инструкция. Я принялся поспешно копировать... скорее... еще скорее...

Тут поезд остановился у станционных построек, и я услышал русскую речь. Казалось, прошли часы, прежде чем состав опять пришел в движение. Я продолжил свое занятие. Через несколько минут все было готово. Я установил панель на место, закрутил гайки и спрятал блокнот в карман.

Я ждал, когда вагон подъедет к нужному месту и я смогу выпрыгнуть. Тут поезд остановился, дверь резко отодвинулась, в нее влетели какие-то инструменты, а следом запрыгнул человек в форме. Поезд тронулся.

Он не сразу заметил меня. Пока он сидел на полу, свесив ноги наружу, он и не подозревал о моем существовании, но когда включил фонарик, чтобы собрать брошенные инструменты, луч выхватил мои ноги. Луч полз все выше и добрался до моего лица.

– Ты кто такой? – удивленно спросил русский.

В ответ я направил на него свой фонарик и увидел руку, схватившуюся за кобуру.

Я пнул его ногой в тяжелом лыжном ботинке, и он упал навзничь. Поезд начал входить в поворот. Русский неожиданно сел. Схватив тяжелый ключ, я ударил его по голове его же инструментом. Он покачнулся и вывалился наружу. Я выпрыгнул из вагона. Поезд опять двигался к станции.

В этот момент я ничего не соображал. Йозеф был на месте.

– Он умер? – услышал я вопрос.

– Не знаю. Думаю, что умер.

– Лучше убедиться. Жди здесь, – сказал Йозеф и, согнувшись, побежал к лежащему человеку.

Состав возвращался. Йозеф подтащил неподвижное тело, уложил его на рельсах и вернулся ко мне. Поезд переехал тело и вновь вернулся к станции, а мы скрылись в лесу.

– Они решат, что с ним произошел несчастный случай, – заметил Йозеф пока мы доставали спрятанные рюкзаки. – А теперь давай двигаться обратно.