Убить, чтобы жить. Польский офицер между советским молотом и нацистской наковальней

Я вспомнил лицо матери, вспыхнувшее болью и гневом, когда она смотрела на наш дом, уничтоженный врагами, ее сжатые до боли кулаки и слова клятвы, обращенные в пространство: «Я научу своих детей ненавидеть вас! Я научу их жить и убивать!»

«Интересно, – подумал я, – могу ли я сбить немецкий самолет из револьвера? В округе нет немцев. Фронт в Кракове».

Было еще темно, когда меня вызвали в штаб в Жешув. Пока я находился в штабе, прозвучал сигнал воздушной тревоги, но бомбардировки не было. Я получил шифры и вернулся в лагерь. Возвращаясь обратно мимо поста, я обратил внимание, что нет часового, который должен охранять лагерь и не пускать в него гражданских лиц. Оглядевшись, я увидел, что он лежит на земле, а рядом валяется винтовка.

– Часовой!

Молчание.

– Часовой!

Никакой реакции.

Я вышел из машины и подошел к лежащему на земле солдату. Стоило мне наклониться, как прозвучал выстрел и рядом со мной взлетел фонтанчик земли.

«Что это, черт возьми?! – Я перевернул часового и увидел у него на губах кровавую пену. – Ничего не понимаю. Что с ним? Что вообще происходит?»

Тут опять прозвучал выстрел, вспенив землю у меня под ногами.

– Какой идиот вздумал стрелять? – закричал я, непонятно к кому обращаясь.

В ответ прозвучали выстрелы, а затем залп из автомата, сопровождавшийся криком:

– Вниз, пан лейтенант! Ложитесь, а то вас убьют.

Кричал один из моих сержантов. Голос доносился из оврага, где были спрятаны наши транспортные средства.

Ничего не понимая, я, тем не менее, послушался сержанта, упал на землю и пополз к оврагу.

– Что происходит, сержант?

– Немецкие парашютисты, пан лейтенант. Судя по выстрелам, их около десятка. Пока вы были в штабе, их сбросили с самолета.

– Сколько наших убито?

– Восемь человек, пан лейтенант. Все, кто дежурил у передатчика. Их застали врасплох.

– А где сейчас немцы?

– Не знаю, пан лейтенант. Должно быть, в яблоневом саду. Слышите автоматные очереди оттуда? И на ферме стреляют. А двое там, – он махнул рукой в сторону, – но они мертвы. Мы убили их, когда они убегали.

– А где все наши?

– Кто-то в домах, пан лейтенант, кто-то в овраге, в палатках и под грузовиками. Немцы сразу же начинают стрелять, стоит только шевельнуться.

Напуганный выстрелами, мимо нас пробежал теленок, и тут же раздалась автоматная очередь. Немцы взяли нас в кольцо. Они стреляли с фермы, из стога сена, стоявшего в поле, и из расположенных поблизости домов. Вспыхнул и взорвался один из наших грузовиков – пули попали в бензобак. Огонь перекинулся на два соседних грузовика. Судя по выстрелам, кто-то из немцев залег в овраге.

– Они будут убирать нас одного за другим, если мы срочно что-нибудь не придумаем, – сказал сержант.

– Верно. Ползите по оврагу и передайте всем, чтобы были готовы через четверть часа броситься к домам. Дым от горящих грузовиков нам на руку – послужит прикрытием. Сначала очистим от них дома, а потом займемся остальными.

Сержант пополз по дну оврага. Я тоже пополз, но в другую сторону. У меня был только пистолет, но от него сейчас было не много толку, и я решил добыть винтовку убитого часового. Мне удалось взять винтовку и вернуться даже раньше назначенного времени.

Несмотря на яркий, солнечный день, я не видел ни одного немца. Они хорошо замаскировались, и только их выстрелы наводили меня на мысль, где они могут скрываться.

С другого конца оврага я услышал три револьверных выстрела – это был сигнал, что все готовы. Я ответил тремя выстрелами, выскочил на насыпь и побежал по открытому пространству к домам. Раздались выстрелы. Кто-то вскрикнул, и я увидел своих людей, бегущих к домам. Задыхаясь, я перепрыгнул через забор на задний двор и перекатился под стену дома. Просвистели две пули и впились в стену чуть выше моей головы. Я вскочил, забежал за угол дома, выбил ногой дверь и заскочил внутрь. Никого. Я бросился к лестнице и успел подняться на один пролет, когда почувствовал за собой какое-то движение. От удара по голове я потерял равновесие и свалился с лестницы. Комната поплыла у меня перед глазами, мир померк, и я потерял сознание.

Я пришел в себя. Меня окружали какие-то лица, но я смотрел на них словно сквозь толщу воды; их изображения расплывались и множились. Они двигали губами, но до меня не долетали звуки их голосов. Когда сознание полностью вернулось ко мне, я увидел нескольких женщин, склонившихся надо мной.

– Благодарите Бога, что остались живы, пан лейтенант! Я решила, что убила вас! – сказала одна из них.

– Почему вы ударили меня?

– Мама решила, что вы немец, – объяснила молодая девушка, – и ударила вас, когда вы поднимались по ступенькам. Очень больно?

– Вы почти час не приходили в сознание, – добавила другая.

– Сколько?! – вскричал я.

– Час.

– А что происходит снаружи?

– Должно быть, они перебили всех немцев, потому что выстрелы прекратились, и мы видели наших солдат, которые провели несколько пленных немцев к вашим грузовикам, – объяснила девушка, сказавшая, что я почти час лежал в обмороке.