Убить Чужого

— …но ограничусь предупреждением, — сказал лейтенант, делая вид, что ничего не слышал. — Вздумаете размахивать стволами — конфискую. И упеку обоих за нарушение общественного порядка. Вопросы?…

— Нет вопросов, — скучным голосом протянул лохматый, глядя в стену. — А если мутант окажется не из списка?

— Хрен вам, — твердо сказал лейтенант. — Я в эти игры не играю. И другим не советую. Очень не советую.

Лысый неодобрительно фыркнул. Лохматый весь подобрался и так поглядел на лейтенанта, что тот невольно отодвинулся назад вместе с креслом.

— Повторяю вопрос, — сухо процедил лохматый.

— Ну… — Лейтенант надулся. — Не слышал я, чтобы кто-то ловил неучтенного урода. Бродяг всяких оформляют, а деньги пилят, тоже мне загадка природы…

— Не бродяги, — подал голос лысый. — Дети.

— Неучтенные мутанты — это второе поколение, — произнес лохматый нараспев, слегка покачивая головой. — Дети, сеньор лейтенант. Только дети.

Лейтенант смущенно потупился.

— Ладно, увидите такого — скажите мне. Вызовем экспертов, оформим как положено.

— Вот это правильный ответ, — очень тихо сказал лохматый, почти что прошипел. Он неприятно ссутулился и буравил взглядом макушку лейтенанта. А тот, пряча глаза, все ниже клонил голову к столу.

В комнате заметно потемнело, хотя за окном вовсю разгорался день.

— Не заводись, — сказал лысый. — Сейчас-то зачем? Вечно ты заводишься, когда уже не надо.

Лохматый медленно расправил плечи, откашлялся и сообщил полицейскому:

— Правильный ответ, лейтенант Ортега, хвалю.

Лейтенант, упершись руками в стол, делал глубокие судорожные вдохи, будто вынырнул с приличной глубины. В комнате уже было совсем не душно, и не жарко, и не муторно, и не хотелось застрелиться, чтобы избавиться от бессмысленного мучения, по ошибке названного жизнью. В комнате было опять светло.

— Разрешите приступить к выполнению задачи? — елейно осведомился лохматый.

Лейтенант не без труда оторвал одну руку от стола и слабо махнул ею.

— Мы вернемся и доложим, — пообещал лысый и четко повернулся через левое плечо.

Выйдя на улицу, лохматый и лысый одинаковым движением положили руки на пояс, сунув большие пальцы за брючные ремни, и уставились в разные стороны. — Траттория, — сказал Барро. — Паста натурале, пицца мондиале и еще какая-то безграмотная хреновина. Спорю, все чересчур острое. Мексика, мать ее.

— Паб, — коротко доложил Кнехт.

— Паб, — согласился Барро.

Они неспешно двинулись по улице направо.

— Зачем ты его?… — спросил Кнехт.

— Извини, коллега. По глупости. Как-то я после вчерашнего не очень себя контролирую. Но мы это немедленно поправим.

— Он тебя разозлил?

— М-да… Разозлил… Да, пожалуй, сеньор лейтенант сильно разозлил меня.

— Когда именно? — не унимался Кнехт.

Барро почесал в затылке, зачем-то осторожно потрогал синяк под глазом и сказал:

— Я подумаю и отвечу… Стоп! Ух ты! Это что еще такое?

— «Библиотека», — прочел вывеску Кнехт.

— Сам вижу. Там внутри полным-полно книг. Проверь по списку, нам туда имеет смысл?… А то я так не помню.

Кнехт остановился, снял с пояса коммуникатор, потыкал в экран пальцем и ответил:

— Ноль.

Барро снова потрогал синяк.

— Да плевать, — сказал он. — Не могу я сразу из полиции — и в пивную! Это пошло. Даешь культуру!

В библиотеке было пусто, сухо, прохладно и сумрачно. Хранитель оказался старичком в тяжелых очках — словно нарочно его подобрали такого.

— Людвиг Фейербах! — отрекомендовался Барро. — Философ с большой дороги.

— Гегель, — произнес Кнехт сдавленно. — Просто Гегель. — И закашлялся.

Хранитель снял очки, протер их, водрузил обратно на нос и сказал:

— Ну, значит, сами разберетесь.

Барро пошел вдоль стеллажей с бумажными книгами, играя кончиками пальцев на корешках замысловатую мелодию. Несколько раз он останавливался и будто принюхивался.

Кнехт уселся за стол с компьютером и затрещал клавишами.

— Ой, какая прелесть! — воскликнул Барро где-то за стеллажами.

Хранитель, старавшийся делать вид, будто ему совсем не интересно, далеко высунулся из-за своей конторки.

— Чего там? — буркнул Кнехт.

— Якоб Шпренгер и Генрих Крамер с огромными комментариями. Чудо просто. Никогда такого не видел.

— Да-да, «Молот ведьм» у нас в самом полном издании, — обрадовался хранитель. — Цифровая версия продается, берите, не пожалеете. Еще что-нибудь историческое?

— Коллега Фейербах горячий поклонник инквизиции, — хрипло подсказал Кнехт. — Он с нее просто больной делается. Больной и дикий.

Хранитель поспешно спрятался обратно за конторку.

Вернулся Барро, отряхивая руки от пыли, встал над Кнехтом и заглянул через его голову в монитор.

— Ага, нашел мою книжку…

— Я уже купил ее для тебя. Отдашь с премиальных.

— Спасибо. Ты был прав, коллега Гегель, нечего тут делать, ни малейшего следа. Я надеялся на удачу. Подумал, вдруг сегодня везучий день.

— Работать надо! Тогда повезет.

— Вот зануда… — протянул Барро.

Они вышли из библиотеки, оставив хранителя в глубоком недоумении, и направились к пабу.

— А клиент где-то здесь, — сказал Барро. — Я сам его не чую, но мой опыт — чует. И особенно моя логика. Знаешь, бывает такое состояние, когда…