Убить Чужого

— Тем, что в нем правды — ни слова, — сказал Барро твердо. — По-твоему, что я должен был объяснить Ландау? Что Шестую Миротворческую набирали из романтически настроенных щенят? Что нас искусственно модифицировали для службы во имя мира? Что мы верные псы человечества, а наш долг — защищать и служить? Но вот какая неприятность: добрая половина из нас, насмотревшись на кровищу, сбрендила, нарушила присягу и пошла спасать мир от него самого! И пришлось нас, уродов, выколупывать изо всех высоких кабинетов, что нашлись на Земле. Изо всех правительств, корпораций, парламентов, церквей и так далее… Потому что мы решили железной рукой привести человечество к счастью! Умиротворить его раз и навсегда к такой-то матери… А открытая, гласная охота на мутантов по градам и весям — только ширма, поскольку на местах оседают самые безвредные. Это я должен был сказать Ландау?

— Безвредные-то они безвредные, — заметил Кнехт, — а вот завтра Розе как взбредет в голову учинить тут секту… Томми-Святоша угробил триста душ одним махом. А ведь такой был лапочка. Безвредный!

— Томми всегда был психом. Роза-то более-менее в порядке.

— Да, но сможешь ли ты поручиться за ее дочь?

— Да я за своего детеныша поручиться не могу! — выпалил Барро с неожиданной злобой.

— Не дури. Отличный парень.

— Ага, только я чуть не поседел в одночасье, когда увидел, как он взглядом ложки гнет…

— Врешь! — Кнехт подпрыгнул на топчане.

— Это был просто фокус. Парень купил учебник юного чародея и решил папу разыграть. А папа едва не рехнулся от ужаса.

— Предупреждать надо… — попросил Кнехт. — Я сейчас знаешь как испугался?

— Неправда, — возразил мягкий женский голос. — Ты не умеешь пугаться, Эгги. Ты никогда не боялся.

— Это разные вещи, — сказал Кнехт, не оборачиваясь. — Заставить меня бояться трудно. Но испугать-то можно. Привет, дезертир. Хорошо прикрываешься. Я засек тебя только на крыльце.

— Невежливо сидеть к дамам спиной, ты не находишь?

Кнехт медленно повернулся. В коридоре стояла женщина — невысокая, пухленькая и круглолицая. Смоляная коса до пояса завершала картину совершенной… безобидности. Женщина держала за руку такую же упитанную девочку лет пяти. Ребенок увлеченно грыз большущую конфету.

— Ну тебя и разнесло, Розита! — ляпнул Кнехт.

Барро приподнялся на топчане и заинтересованно уставился на гостей.

— М-да, — сказал он.

И снова лег.

— Знаете что!.. — Гостья задохнулась от возмущения.

— Знаем, знаем, — буркнул Кнехт. — Ты нарушила присягу, родила и растолстела. Еще плохие новости есть?

Женщина круто повернулась и ушла, волоча за собой девочку.

— Она всегда любила покушать, — подал голос с топчана Барро.

— Пожрать, — уточнил Кнехт и тоже лег.

— Ах, мальчики, только не надо про спагетти, я на диете! Ох, мальчики, я на нервной почве опять набрала лишний килограмм… Но согласись, в двадцать лет Розита была чертовски хороша!

— Тогда и я был чертовски хорош, — заявил Кнехт. — В двадцать лет это не проблема.

— А я и сейчас ничего.

— Если бы, — сказала женщина, снова появляясь в коридоре. — Два потасканных облезлых придурка. И может, я дезертир, а вас-то — выгнали! Трусы, лодыри и пьянь, вот кто вы оба.

— Что за эпитеты, Розита. Ребенку вредно такое слушать.

— А он и не слушает, он выше этого. Эгон, какого черта вы тут делаете?

— Посадили, вот и сидим, — объяснил Кнехт.

— Какого черта вы в моем городе?!

— А-а…

— Если честно, мы тут случайно… — начал Барро.

— Заткнись, Гейб. Ни слышать, ни видеть тебя не желаю. Матерь божья, куда все пропало, от тебя же ничего не осталось! — воскликнула женщина в сердцах. — Ты все пропил — и свой талант, и остатки совести заодно! Подумать только — охотник за головами! Свободный художник Габриель Барро… Да на тебя смотреть больно!

— Ой-ой-ой… — пробормотал Барро язвительно и перевернулся на бок.

— Мы тут случайно, — сказал Кнехт. — У твоих Ландау конфликт с Голдбергами. Тебе надо было подмять под себя обе семьи, а ты, как обычно, разинула варежку. Вот Голдберги и сдали Ландау полиции. Сказали, на них работает мутант. Сами в это не веря, просто чтобы нагадить. Ортега тоже не поверил, но слил инфу на городское дно. А мимо проезжали мы…

— Проползали по дну, — уточнила женщина с плохо скрываемым отвращением.

— Хотя бы. А ты, как всегда, считала ворон — и засветилась. Сто раз я тебе говорил: не зевай на работе, убьют! Без толку… И вот мы здесь. Буэнос диас, Розита. Есть идеи?

Женщина думала. Девочка грызла конфету, сверля Кнехта черными глазенками. Барро, казалось, уснул.

— Я хочу только одного, — медленно проговорила женщина. — Чтобы меня оставили в покое. Ты ведь больше не служишь, Эгон, верно? Значит, ты не вызвал группу. Смотри на меня!

— Мы работаем за деньги, — сказал Кнехт. — А ты стоишь миллион. И неизвестно, во сколько оценят девочку. Нужна мне тут группа? Я собирался нейтрализовать тебя, а девочку выкрасть и удрать через границу. Прости уж за такую прямоту. Вот я и говорю теперь — есть идеи, Розита?

— Полтора миллиона, и мы забудем о тебе навеки, — подал голос Барро.

— Заткнись! — крикнула женщина.