Убить Чужого

Мужчина подошел вплотную и остановился, бесстыдно разглядывая Марию все с той же гримасой насмешки. Мария в ответ присмотрелась и поняла: это не гримаса, а просто такое строение лица. Ну… Можно привыкнуть, если потребуется.

— Вы чертовски хороши собой, — заявил мужчина. — И совершенно не склонны к полноте.

— Интересный способ знакомиться, — сказала Мария. — Впрочем, вы правы, я к полноте не склонна, чего нет, того нет.

— Габриель Барро, — представился мужчина. — Свободный художник.

— Мария Ландау. Богатая невеста.

— Вредная профессия! — рассмеялся Барро. — Давид сказал, вы здесь бродите в одиночестве, и я рискнул потревожить вас. У меня поручение деликатного свойства.

— Догадываюсь, — сказала Мария, сама не понимая, что имеет в виду. Но она и правда догадывалась — это человек из прошлого.

Барро молчал.

— Иногда дядя Давид находит людей, которые помнят моих родителей и могут рассказать о них. Обычно самую малость, но хоть что-то… Я называю таких визитеров «люди из прошлого». Надеюсь, это вас не оскорбит.

— Ах вот какое дело… — протянул Барро. — Ну естественно. Разумеется. Там же была катастрофа, тайфуном сдуло целый остров и, в общем, смыло в море кусочек человечества со всей памятью о нем. Трудно найти тех, кто помнит, и многого от них не добьешься… Как, вы сказали, звали ваших родителей? Эгон и Роза?

— Эгон Эрвин и Роза-Мария Ландау… — пробормотала Мария в легком замешательстве. Пока еще этот человек не пугал ее, но сейчас она была готова испугаться. Ей не нравилось, как изучающе он на нее смотрит. Плевать, что он раздел ее взглядом, но нельзя же раздевать до самых костей, до оголенных нервов.

— Вам было пять лет, у вас была амнезия от долгого пребывания в холодной воде и общего шока, — продолжал Барро. — Амнезия так и не прошла, да, собственно, много ли помнит такая кроха?… Хорошо, что Давид достал портреты Эгона и Розы. Это он молодец. А Роза была чертовски хороша собой. Только склонна к полноте. Вечно сидела на диете. «Ах, мальчики, не надо при мне про спагетти…»

Мария отступила на шаг. Ей хотелось убежать. И опять было холодно, очень холодно.

— Да и Эгон был видный мужчина, — сказал Барро. — Ранняя лысина даже шла ему. Он превратил свой недостаток в элемент стиля, а это, согласитесь, не каждому дано.

— Чего вам надо? — спросила Мария срывающимся голосом. — Зачем вы здесь?

— Говорю же, у меня поручение деликатного свойства. Видите ли, тринадцать лет назад вы потеряли это. — Барро поднял руку, между пальцами что-то блеснуло. — И я сейчас должен решить, отдать вам эту вещицу или…

«Чип», — хотела сказать Мария, но голос окончательно сел, и она только страдальчески всхлипнула. К глазам подступали слезы. Держась со всем возможным достоинством, Мария откашлялась и отступила еще на шаг. Потом еще. Это казалось правильным.

Барро не трогался с места.

— А что, если я вызову охрану? — сказала Мария задумчиво. — Они заберут эту штуку, а вас отправят туда, откуда вы пришли.

— Вызывайте, — равнодушно ответил Барро. — Я человек деловой, работаю за деньги, жизнь моя бедна развлечениями. Тревожная кнопка у вас в правом кармане, жмите без церемоний, буду только рад. Давно не стрелял по движущимся целям.

— Вы наемный убийца?! — выдохнула Мария.

— А чего вы сразу так обрадовались?

— Кто? Я?!

— Ну да. Вы бы себя видели. Между прочим, в работе наемного убийцы романтики ни на грош, и люди в эту профессию идут скучные. Трезвый расчет, скрупулезность, дотошность на грани педантизма. Никогда они мне не нравились. И вам не понравятся, честное слово. Вот, к примеру, как вам Давид?

— Я очень люблю дядю Давида, — сообщила Мария надменно.

— И он вас тоже очень любит. Но согласитесь, он же невыносимо скучный человек.

— Ну… — Мария опустила глаза и принялась рассматривать узорчатые плиты набережной. Она их сама выбирала, дяде Давиду такое доверить нельзя. Если честно, все поместье было выстроено по ее проекту, Давид только кивал и соглашался. Повезло, что тетя Сара такая лапочка и принимает дизайнерский талант Марии как нечто само собой разумеющееся. Другая бы убила просто из ревности.

— А вы, значит, не скучный, — сказала Мария, нервно поглаживая тревожную кнопку в правом кармане. — И кто вы тогда?

— Свободный художник. А ваш отец называл себя писателем-профессионалом. И всегда добавлял: дорого. Шутник был.

— А мама?

Барро помедлил с ответом. Сделал пару шагов, подойдя к Марии вплотную. Она не отодвинулась. Барро стоял так близко, что она чувствовала его дыхание на своем лице. Было очень страшно и… Хотелось еще.

— Я смотрю на вас и жалею, что ваша мама была не такая… — сказал он наконец.

— А какая я? — спросила Мария, задыхаясь.

Ноги у нее подкашивались, внутри все горело. Она чувствовала себя так, словно ей только что отменили смертный приговор. Хотелось прыгать до неба и спать одновременно. Еще трахаться. Да хоть вот с этим негодяем — повалить и изнасиловать. А потом убить за все, что он с ней сделал. Это ведь он ее изнасиловал ментально. Выжал как губку. Кто он, черт побери?!