Убить демиурга!

Ника не любила конфликтов и искренне удивлялась тем людям, которым жизнь не жизнь без хорошего ежедневного скандала для тонуса. Девушка не считала себя трусихой или тихоней, но ей становилось неуютно, когда кто-то начинал ругаться в ее присутствии, даже если ругался не на нее. И почти физически плохо чувствовала себя Вероника, когда поливали грязью кого-то без вины виноватого. Потому даже в телевизоре абонент Соколова игнорировала кое-какие каналы, сделавшие себе славу на пикантной подаче конфликтных тем и обилии чернухи. Говорят, не стоит слушать и смотреть на неприятное во время еды, потому что негативная информация «съедается» заодно с пищей. Так Ника вообще считала, что гадкие сцены не стоит «есть» ни под каким соусом. Одно дело истинные трагедии, знания о которых ввергают в состояние катарсиса и очищают душу, и совсем иное ругань базарная, площадная, чернушная. Даже просто слушая такое, оплеванной сама будешь.

Мастером-переговорщиком, вроде тех, про которых бывают американские боевики, девушка себя никогда не считала, но по возможности пыталась переключить внимание агрессоров с жертвы на что-то другое. Например, в транспорте достаточно было спросить, как куда-то добраться и сделать самые умилительно-жалобные глаза. И тогда даже самые сварливые бабки или заведенные пассажирами водилы бросали собачиться и пускались в объяснения, спасая занятную глупышку из бедственного положения.

Однако сейчас, глядя на этого зажравшегося, какого-то мерзкого, как червивое яблоко, лоана, Ника совершенно отчетливо поняла, что хочет не спросить дорогу к бальному залу. Праведное возмущение пузырьками газировки поднималось в крови, требуя выхода.

– Вы чего орете, будто шарики дверью зажало? – с равнодушием случайной зеваки осведомилась девушка, начиная атаку раньше, чем дала себе труд задуматься о безопасности такого поступка.

– Эта бессовестная тварь имела наглость опрокинуть мой завтрак! – возопил мужчина, гневно раздувая ноздри.

Бросив быстрый взгляд на Веронику, он затруднился с определением статуса. Одежда не по альраханской моде и фамильярная острота свидетельствовали, что перед ним не служанка, но вот кто именно и чего ей надобно, скандалист, квасивший более суток подряд, с ходу решить не мог, а потому выбрал, как ему показалось, беспроигрышный вариант. Он предложил разделить гнев нерасторопностью прислуги. Любого знатного лоана должна была бы возмутить подобная оплошность.

– А мне кажется, вам, лоан, следует вспомнить о собственной совести, – задумчиво протянула Ника, загораживая собой плачущую служанку. – Толкнули девушку, орете на нее… поведение, недостойное настоящего мужчины.

Пока крикун набирал воздуха для «продолжения банкета», с языка Вероники полились слова, которые она не то чтобы не собиралась говорить, а скорее она опять не знала, что они скажутся, и сказала прежде, чем осознала смысл собственных речей:

– Или вы такой только с виду? Настоящий, а внутри гнильца. Да… похоже… И очень скоро это поймет и она.

– Ты что городишь? – шипя не хуже змеи, отшатнулся от девушки скандалист, багровея лицом и занося руку для удара.

Больше ничего сделать не успел. Запястье было перехвачено очень вовремя оказавшимся рядом Даретом. В лодыжку скандалиста вцепились острые зубки бесстрашной Шотар, решившей поучаствовать в защите хозяйки. Впрочем, наемник мог бы и не спешить, а собачка не тянуть в пасть всякую гадость. Одновременно с телохранителем руку драчуна пережали серые ленты модифицированных крыльев Эльсора, застывшего в дверях покоев матери.

В следующую секунду раздался противный хруст сломанных костей, и жертва заорала, завыла, завизжала, оседая на пол в полуметре от плачущей над разбитой посудой служанки. Дарет отступил, брезгливо вытирая пальцы о штаны. Будто замарался сам, тронув этого крикуна. Чистой рукой наемник ухватил Нику под локоток и почти понес в сторону покоев. Шотар выплюнула ногу и потрусила за ними, весело подскакивая на каждом третьем шажке и упоенно тявкая.

Девушка еще успела услыхать ледяной, исполненный гадливого разочарования голос Владычицы Гилианы, а потом Дарет закрыл дверь и пробормотал:

– Сдается мне, одним фаворитом во дворце сегодня станет меньше, и не без твоего участия, Видящая.

В голове Ники причины, следствия и личность вопившего уже успели состыковаться в толковый узор. Она осознала-таки, что поцапалась с любовником Аны и напророчила ему скорую отставку. Ощущения от всего случившегося были странные, однако девушка ни о чем не жалела. Скотов у власти и близ нее, особенно если эта власть почти абсолютная, быть не должно!

Дверь в комнаты Ники закрылась, а в коридоре состоялся третий акт драматического представления. Фаворит обратил на Владычицу умоляющий взгляд и взвыл:

– Ана, спаси, пока твой сын, обернувшийся демоном, не убил меня!

– Пепел, отпусти, – холодно приказала женщина и зашагала к любовнику.