Убить демократа

Антонюк был не робкого десятка, нужно отдать ему должное. Он довольно быстро освоился и резко спросил:

-- Что это значит?

А вот к ответу на этот вопрос я был вполне готов.

Я нацелил в него указательный палец и сказал:

-- Это значит, что вы убиты.

Он отступил в прихожую.

-- Не нужно. Лев Анатольевич. Поздно.

Я бросил на пол патроны от его газовика. Они весело заскакали по буковому паркету. Он посмотрел на них и

перевел взгляд на меня:

-- Убит, значит? Очень интересно. Позвольте полюбопытствовать -- из чего? Из вашего пальца?

Ничего не скажешь, крепкий мужик. Он даже начал мне нравиться. Не каждый сможет взять себя в руки в такой ситуации. Но отпускать ему комплименты не входило в мою задачу. В мою задачу входило совсем другое. Поэтому я извлек из наплечной кобуры "тэтэшник" и передернул затвор,

досылая патрон в казенник. Причем не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой. Давая ему возможность оценить тусклый блеск вороненой стали, упругое клацанье ухоженного и хорошо смазанного механизма, мое любовное и умелое с ним обращение. После чего встал и приставил ствол к его лбу.

Тут вот он побледнел. Побледнеешь. Я бы и сам побледнел.

-- Вот из чего, -- объяснил я, хотя никаких объяснений не требовалось. -- Один выстрел в лоб. Потом, когда вы упадете, еще один выстрел в голову. У нас, профессионалов, он называется прощальный. Иногда говорят --контрольный. Но я предпочитаю говорить "прощальный". По-моему, это гораздо

правильней. -- Я сел и поинтересовался, поигрывая "тэтэшником": -- У вас еще есть вопросы?

-- Выстрелы услышат. Вы не успеете уйти.

Да что они, сговорились?

-- Это мои проблемы, а не ваши, -- терпеливо объяснил я то, что совсем недавно объяснял Мине. -- Ваши проблемы закончились. Все. И личные. И общественные. Все. Понимаете?

-- Чего вы от меня хотите? -- спросил он.

-- Попробуйте угадать. Это не очень трудно. Но требует другого взгляда на ситуацию.

-- У меня нет ни денег, ни ценностей.

-- Да ладно вам прибедняться! Как говорил в таких случаях один мой знакомый по кличке Артист: "Не верю".

-- Это говорил не ваш знакомый бандит, а Константин Сергеевич Станиславский! Если вам что-нибудь напоминает это имя! -- довольно нервно поправил меня Антонюк.

-- Серьезно? Надо же. Вот засранец. А выдавал эти слова за свои. Буду знать. Только он не бандит, он и в самом деле артист. С незаконченным высшим театральным образованием. И мечтает сыграть Гамлета. Но вряд ли когда-нибудь сыграет. Знаете, почему? Для него не существует вопроса: "Быть или не быть?" Он сначала стреляет, а потом начинает над этим раздумывать. Но недолго раздумывает. Нет, недолго.

Антонюк вынул из внутреннего кармана пиджака пачку баксов в банковской упаковке и бросил мне на колени.

-- Пять тысяч. Берите и уходите.

-- А говорили, что у вас денег нет. Или это для вас не деньги?

Он вытащил еще пачку.

-- Десять. Забирайте и проваливайте. И забудьте обо мне.

-- Не могу, -- честно признался я. -- Я обязан все время о вас помнить. За это мне заплатили. И гораздо больше.

-- Пятьдесят! Вы получите пятьдесят тысяч долларов!

-- Столько мне и заплатили.

-- Значит, договорились?

-- А мои обязательства? Исполнение договора в натуре. Так вроде пишут нынче в контрактах? Неустойка. Упущенная выгода. Да со мной ведь и контракт-то заключили не коммерческий. А такой, за неисполнение которого отвечают вовсе не бабками.

-- А чем?

-- Жизнью.

-- Моей?

-- Моей, Лев Анатольевич. Как, по-вашему, мне это надо?

Он помедлил и хмуро кивнул:

-- Пойдемте!

И направился в кухню.

Я бросил баксы на стол и пошел следом. Антонюк вытащил из морозилки пластмассовый кювет с заиндевевшей клубникой, извлек из-под нее увесистый пакет в плотной обертке. Не говоря ни слова, перенес пакет в гостиную и

положил на стол:

-- Сто. Здесь ровно сто тысяч баксов. Этого, надеюсь, хватит?

-- Ни хрена себе! -- удивился я. -- Они у вас что, скоропортящиеся?

-- Больше у меня нет. Ни копейки. Остальное -- в деле, в акциях.

-- В каких?

-- Какое ваше собачье дело? В акциях порта, верфи. Для вас может быть важно только одно: они неликвидны. Я не могу вынуть их и положить на стол! И уберите, наконец, свою пушку! Или хотя бы поставьте на предохранитель!

-- Вы так хорошо разбираетесь в оружии? -- удивился я. -- Не ожидал. Вы правы. Это венгерский вариант ТТ. Он действительно с предохранителем. У обычных "тэтэшников" нет предохранителя. Не раз пытались приделать. Как правило, неудачно. Например, в китайской девятимиллиметровой модели "213". Потом научились. У венгров хорошо получилось. Китайцы в конце концов тоже справились. У их "ТУ-90" вполне нормальный предохранитель. Почему убили Комарова?

-- Откуда я, черт возьми, знаю?! Не в свое дело сунулся!

-- В какое дело мог сунуться безобидный историк?

-- История, мой молодой друг, не такая уж безобидная штука! Вы пришли рассказывать мне об оружии? Или слушать мою лекцию об истории?

-- С интересом послушал бы.

-- Хватит болтать! Берите доллары и исчезайте. Можете не проверять --банковская упаковка. Больше вы ничего не выжмете из меня, даже если разрежете на куски. Обещаю, что о нашей встрече никто не узнает.