Убить дракона

В праздничный день улицы преобразились, повсюду развевались ленты – главное украшение – символизирующие брачные узы. На площади желтой краской нарисовали большой круг. В окнах домов расставили вазы с цветами, а под балконом правителя музыканты настраивали инструменты. Целый день по брусчатке носились ребятишки с воздушными змеями и вертушками, а к вечеру их сменили взрослые. Вырядившиеся в лучшие одежды, они медленно стекались на главную площадь, где уже вовсю гремела музыка, а в центре кружились пары. Те, кто намеревался в этом году вступить в брак, танцевали в круге. Мужчины вручали избранницам заранее приготовленные ленты, на которых девушки завязывали узелки в знак согласия и возвращали назад во время танца. Отсутствие узелка означало отказ, что случалось довольно часто. Обычно отказ получали торговцы, когда пытались взять в жены дочерей воинов и наоборот, но бывали исключения. Например, моя мать происходила из гильдии пекарей и до замужества жила между первой и второй стеной.

Данко пересек черту, и я нахмурился. Низкорослый и коренастый, с грубыми чертами лица, он походил на старшего брата и не мог тягаться со мной, я выше и массивней, да и посильнее буду. В руке друг держал зеленую ленту, в цвет ее глаз. Свою я уже отдал, как и собирался, Анне, но ответа пока не получил. Данко прошел мимо, почти задев плечом, но сделал вид, что не заметил. Меня охватила злость. Заиграла музыка, и я поспешил перехватить Анну, пока ее не пригласил кто-нибудь еще. Она смеялась, и пламя факелов плясало в ее глазах, а волосы, плененные серебряным гребнем, темными струями бежали по плечам. Мы закружились во власти музыки. Я старался не наступить на ногу, и раза два споткнулся, а девушка двигалась грациозно и легко. В какой-то момент ее рука скользнула в мою ладонь, и я нащупал узелок. Сердце радостно забилось – да! Анна прижалась ко мне теснее и шепнула на ухо:

– Давай уйдем отсюда.

В тот момент я готов был идти за ней куда угодно, поэтому согласно кивнул. Она тихо засмеялась и сказала:

– Постарайся улизнуть незаметно, а я уйду чуть позже. Жди меня в саду.

Я опешил:

– В саду? Но там опасно…

– Именно. Поэтому никто нас там не увидит, – Анна вскинула брови, – или ты боишься?

Ну, и как я должен был поступить? Отказаться? Не-е-ет. Естественно, я пошел. Первую стену пытались отстроить заново, но так и не смогли. Будто сами камни не хотели соприкасаться, и все время рассыпались под руками мастеров. Поэтому я без труда проник в сад. Ночь, наполненная резными тенями в угоду полной луне, настороженно молчала. От былого запустения не осталось и следа: деревья привели в порядок, дом отстроили заново, а дорожки выложили из тесаного камня. Осень только-только скинула нарядные одежды, и листья тихо зашелестели под ногами, когда я робко шагнул на траву. Хрупкие ветки, похожие на узловатые пальцы, казалось, тянулись ко мне. Я все время оглядывался по сторонам и не заметил, как дошел до жертвенной пасти. Словно остатки храбрости привели меня туда, куда я меньше всего хотел попасть. Последним указом Хистера в пасть отправили самую сварливую женщину города, которой по странному совпадению оказалась его жена. Это случилось с месяц назад, и теперь правитель танцевал в круге с молоденькой цветочницей.

Анна появилась в тот момент, когда я собрался уходить. Она бесшумно скользила по саду, закутавшись в темный плащ, который при ходьбе слегка распахивался, открывая подол белого платья. Я бросился навстречу, даже не пытаясь скрыть облегчение и радость. Она засмеялась, протянула руки, и я заключил ее в объятья, а затем наклонился и поцеловал. Гневный окрик за спиной заставил нас в испуге отпрянуть друг от друга. Данко, сжимая кулаки, стоял неподалеку. В лунном свете я видел, что он очень зол. Анна отступила в сторону, когда Данко, взревев как бык, кинулся на меня. Мы покатились по траве, сцепившись в клубок. Мне не хотелось с ним драться, ведь он – мой друг, я обхватил его руками и просто держал, пока он не перестал брыкаться.

Мы поднялись в земли одновременно, и я протянул руку для примирения, но Данко оттолкнул ее:

– Как ты мог? – Крикнул он и бросился прочь, не разбирая дороги.

Данко угодил прямо в жертвенную пасть, и с этим я ничего не мог поделать.