Убить Генри Киссинджера!

– Постойте, – прервала его Элеонора, – у меня тут был осведомитель, один из двоюродных братьев эмира. Жуир, взяточник, но имевший большие связи с палестинцами. На прошлой неделе я уже купила у него несколько важных сведений. На днях он мне позвонил, что за пятьдесят тысяч долларов может выдать палестинскую группу, готовящую покушение на Генри Киссинджера. Подобную сумму я не могла взять из банка без специального разрешения Лэнгли. Пришлось изворачиваться. В конце концов мне дали свободу действий. Я предупредила осведомителя. Мы договорились о встрече, и я пришла. Но слишком поздно. Его зверски зарезали.

Наступило долгое молчание. Наконец Малко произнес:

– Вы думаете, что палестинцы и в самом деле хотят уничтожить Генри Киссинджера?

Элеонора отпила глоток виски.

– Не все. У нас есть осведомители в различных группах, в том числе кувейтских. Некоторые группы отказываются от каких бы то ни было переговоров между арабами и Израилем. Для них Киссинджер, готовящий сближение, – человек, которого надо убить. Риск чрезвычайно велик. Вы ведь знаете, что такое террористы. Они готовы на все.

– Визит отложить нельзя?

Она покачала головой:

– Управление было бы счастливо, однако эмир воспримет это как оскорбление. Короче, необходимо, чтобы Киссинджер мирно провел здесь два дня. Будет около ста агентов секретной службы. Но все предвидеть невозможно. Кроме того – здесь мы не то, что в Соединенных Штатах. Кувейтцы очень ревнивы во всем, что касается независимости их действий. К примеру, возле аэропорта находится палестинская ферма. Мы просили, чтобы ее временно эвакуировали на время пребывания Киссинджера. Кувейтцы отказались. Они не желают обижать палестинцев. Здесь, между прочим, политическое убийство – обычное средство наследования власти или восшествия на престол. Так что иностранец и тем более еврей...

– Как-никак, он – лауреат Нобелевской премии Мира, – вздохнул Малко. – Не дыня, не арбуз.

– Палестинцы в глазах всего арабского мира – великомученики, – продолжала Элеонора Рикор. – Неприкасаемые... Безусловно, кувейтцы сделают все, чтобы помешать покушению, но что, в самом деле, может остановить коммандо-самоубийцу? Надо подготовиться заранее.

– Как?

– Физически уничтожая их одного за другим, – почти не шевеля губами, произнесла вице-консул. Ни единый мускул не дрогнул на ее лице.

Малко не дал себе труда скрыть недовольство. Еще ни разу ЦРУ не использовало его в качестве убийцы гангстеров.

– Для этого существуют наемные убийцы, – сказал он.

– До того, как их ликвидировать, их надо сначала найти! – вздохнула она. – Это, по крайней мере, в ваших силах?

Золотистые глаза князя приобрели зеленоватый оттенок.

– Может, у вас есть наводящие приметы?

– Никаких!

– Никаких?

– Полнейшая пустота. Живут здесь двести пятьдесят тысяч палестинцев с возобновляемым каждые три месяца правом на жительство. Не считая тех, которые разгуливают с фальшивыми паспортами, выданными Ливией, Ираком или Эмиратами. Но даже сами арабы не желают в этом признаваться.

– А вы произвели проверку групп действия Организации палестинского сопротивления?

– Конечно! Но нас интересуют не они.

На несколько секунд Малко отдал себя во власть усыпляющей арабской музыки. На сей раз поручение слишком смахивало на акцию самоубийцы. Палестинцы рассматривают убийство с такой очаровательной легкостью! И в данном случае агент ЦРУ, будь он хоть десять раз австрийским князем, является превосходной мишенью.

– Сами-то вы ничего не боитесь? – спросил он.

Элеонора Рикор с робкой улыбкой подвинула к себе сумочку и вынула из нее маленький пистолет с деревянной ручкой, «357 Смит-и-Вессон». Малко внезапно пожалел, что оставил в «Шератоне» свой ультраплоский пистолет.

* * *

Ободренный молчанием и считая, очевидно, что обо всех секретных делах уже переговорено, Махмуд вышел из бара, развалился на подушках рядом с Элеонорой и положил тонкую руку на ее шоколадное колено.

Малко вспомнилось убийство иорданского премьер-министра Вашфи Талла во время его официального пребывания в Каире. Он был изрешечен пулями у входа в гостиницу, после чего террористы омочили руки его кровью и вымазали ею свои лица. И это – на глазах онемевшей от ужаса толпы. Через три месяца после ареста их всех потихоньку и без шума освободили. В арабских странах самое большее, чем могут рисковать палестинцы, это мимолетным негодованием прессы и каким-нибудь копеечным штрафом.

Но во всем, что касается Генри Киссинджера, надо быть чрезвычайно серьезным. Ненависть к нему вовсе не пустой звук. Молодые, выросшие в лагерях палестинцы верили только в насилие, ненавидя как израильтян, так и умеренно настроенных арабов. Через ЦРУ Малко знал, что большинство из них нашли убежище в Ливии, где их снабжали деньгами и оружием. Каддафи не выносил Израиля.

Элеонора подняла стакан:

– Выпьем за мир!

Момент, конечно, был самым благоприятным.

– Счастливого Нового года! – по-английски сказал Махмуд.

– За счастливый Новый год! – эхом откликнулся Малко.