Убить Голиафа

Она не успела ответить. Я подошёл к ней вплотную, обнял, прижал к себе и жадно впился в её губы. Сначала она стояла, как истукан, но я не отпускал её из своих объятий и не прекращал своего занятия. Вскоре я получил отклик, а ещё через несколько минут мы уже были на диване, стаскивая друг с друга одежды.

Под колпаком

Весь оставшийся вечер мы со Светой просидели на диване, обнявшись и разговаривая. Впервые за всё это время мы активно беседовали, и мне это доставляло огромное удовольствие. До этого, несмотря на то, что Света была одной из моих теней, когда явной, когда почти незаметной, мы мало разговаривали друг с другом. В основном, разговоры касались моего самочувствия. Пару раз она вкратце пересказывала мне сюжеты прочитанных ею детективов. Мне нравился её голос, но не нравились детективы.

С тех пор, как заходящее солнце открыло мне её красоту, прошли всего сутки, но сегодня я продолжал любоваться ею. Я видел, что она действительно очень красива. И ещё я чувствовал, что нравлюсь ей. Нет, она никогда со мной не заигрывала, не старалась мне понравиться. Наоборот, в ответ на моё внимание, она закрывалась, пряталась в молчание и отводила взгляд, стараясь не встречаться глазами с моим взглядом. Возможно, мы бы ещё долго продолжали играть в молчанку, если бы не известие, что через два дня она должна покинуть меня. Эта мысль мне совсем не понравилась.

И ещё: просматривая семейный видеоархив с записями счастливых моментов семьи Олега Петровича, то есть моей семьи, я понял, насколько всё скоротечно и как быстро всё способно измениться. Вот и сегодняшняя смерть Анны Андреевны, а ведь я не успел вспомнить эту женщину, не успел назвать мамой. Об этом я тоже рассказал Свете, как и о том, до чего она красива в лучах заходящего солнца.

– Олег, – обратилась ко мне Света по имени, потому что я попросил называть меня без отчества, – как только я тебя увидела, ты был ещё без сознания, то сразу поняла, что могу влюбиться в тебя, как девчонка. Так и произошло. Не думаю, что это правильно, ведь ты, хотя официально и разведён, но продолжаешь жить с женой. Да и для тебя я, наверное, просто увлечение.

Последняя фраза прозвучала так, как будто она закидывала удочку, чтобы проверить, как я к ней отношусь. Может быть, раньше до потери памяти, я и был способен на хитрость, сейчас мне это казалось бессмысленным. Зачем мудрить, когда можно жить просто и говорить, что думаешь.

– Возможно, увлечение. Я ещё пока не знаю. Но хорошее увлечение, оно мне нравится, – улыбнулся я. Информация о том, что мы с Леной официально разведены, была новой для меня. Я обратил на неё внимание, но не стал останавливаться.

– Спасибо, – она тоже улыбнулась в ответ. Я так и не понял, удовлетворили её мои слова или нет.

– Одно я знаю точно, я тебя никуда не отпущу, – добавил я, сильнее обнимая и привлекая к себе Свету, – мне очень нужен врач-реаниматолог, доктор медицинских наук. Поэтому, если ты не возражаешь, мы завтра же подпишем новый контракт.

Но она возражала:

– Нет, Олег. Это невозможно. Во-первых, у меня есть основное место работы. Но это на самом деле неважно.

Свете вдруг тяжело начали даваться слова. Она как будто подыскивала их.

– Муж не велит? – я впервые подумал, что женщина, которую я уже считаю моей, может быть замужем.

– Нет. Мы развелись три года назад, – её ответ позволил мне выдохнуть с облегчением. И я опять принялся целовать её, желая продолжения сексуального банкета. Однако Света не ответила на моё приглашение. Она вся напряглась и после небольшого замешательства, наконец, выпалила:

– Важно другое. У меня есть сын. Ему девять лет.

– В чём проблема? Пусть живёт здесь, с тобой, – перебил я её, продолжая целовать, ведь ребёнок, в отличие от мужа, – совсем не помеха нашим отношениям.

Я знал, что Света сейчас занимает комнату в коттедже для гостей. Можно выделить ей вместе с сыном весь коттедж. Пусть живут на здоровье. Лишь бы она была рядом.

– Дело в том, что мой сын болен, – сказала Лена, слегка отстраняясь от меня, – у него опухоль мозга. Наши врачи в Бурденко берутся оперировать, но не гарантируют результат. Я списалась с немцами: они гарантируют, только нужны деньги. Поэтому я и согласилась здесь поработать месяц, чтобы заработать денег на операцию. Дело в том, что реаниматологи, даже доктора наук, много не зарабатывают. Больные и их родственники благодарят нас нечасто, а зарплаты небольшие. Все лавры достаются тем, кто лечит после нас. Павлику же нужна срочная операция. И так уже месяц прошёл, для опухоли мозга это очень много. У нас билеты на самолёт на послезавтра, рейс в 22-30.

Последние слова она выпалила быстро, как будто освобождаясь от последней тайны, разделявшей нас. Я понял, что для матери сын гораздо важнее меня. И это правильно.

– Если нужны ещё деньги – скажи. Это не проблема, – предложил я то, что только и мог предложить в данной ситуации, и тут же решил прояснить интересующий меня вопрос:

– Как долго ты планируешь оставаться в Германии?