Убить голыми руками

Ну и витиеватое послание, Куяме бы такого ни в жизнь не сочинить! Жаль все же, что в наше время в школах не обучают эзопову языку, который дает представление об определенных вещах, не называя их своими именами. В этом письме четко вырисовывался характер Эноеды, каким его успел узнать Куяма. Отчаянная попытка прирожденного неудачника на ходу вскочить в экспресс удачи. Лесть, традиционное, вошедшее в плоть и нфовь преклонение перед начальством и перед счастливчиками^ от рождения. С другой стороны, сказывалась и уверенность в себе, свойственная профессионалу. Кто, как не Куяма, способен был оценить достоинства Эноеды: за полтора дня составить почасовой распорядок жизни Адзато за последнюю неделю. Бедный Эноеда! Если бы его не убили, это расследование обернулось бы для него горьчай-шим воспоминанием жизни. Шеф, в лучшем случае, удовольствовался бы благодарственным письмом и разве что небольшим вознаграждением/но о переводе в центральный отдел Эноеде смешно было бы и мечтать.

Не без некоторых угрызений совести Куяма отложил письмо и взял расписание. Изумлению его не было границ: в почасовом графике почти не осталось пробелов. Внизу страницы мелкими иероглифами стояла пометка Эноеды: он готовит отдельное донесение, где будет указано, от кого, какие данные получены и кто их может подтвердить.

Взгляд Куямы невольно перескочил на среду. Утром -- тренировка в саду, затем посещение конторы КМ К. После этого обед в ресторане КМК на верхнем этаже здания. Вслед за этим посещение чайной. Визит на квартиру Кэндзо выпал из расписания, и, поскольку был очень кратким, Эноеде не бросился в глаза этот минутный пробел. В три часа дня -- массовая драка неподалеку от станции метро "Хандзомон". Оттуда Адзато направился в Сингаку Синке Билдинг и, по свидетельству очевидцев, вел себя там скандально. Впрочем, на этот счет у Куямы не было сомнений. От Огавы Адзато направился домой и лег спать. Пробудившись ото сна, заперся у себя в комнате. Вечером ушел из дому, встретился с девицей, которую повел в бар "Зубы дракона". Там они развлекались до трех часов ночи, а затем отправились на квартиру девицы.

Куяма еще раз пробежал глазами расписание. Все отрезки времени складывались в единое целое. Но ведь если Харрис прав, то Адзато от Огавы должен был прямиком направиться к главарю банды. Однако времени у него не оставалось: в три часа тридцать пять минут он вышел из офиса, а в три пятьдесят уже был дома... Куяма безнадежно махнул рукой. Внимательно изучив расписание по шсам -- четверг, пятницу и конец недели, -- он несколько эастерялся. Нигде ни следа такого визита, который можно было как-то увязать с предполагаемым главарем банды. Неужели Адзато так и не удалось узнать его имя? Или же... Куяму бросило в жар -- его и не было, этого главаря банды. Как же он раньше не додумался! Адзато проводил свой частный сыск по шаблонам приключенческих фильмов, но жизнь ведь не обязана придерживаться шаблонов. Огава наверняка был последним звеном в цепочке и не мог отослать воинственного Адзато к кому-либо другому. Огаве артист грозил разоблачением, и Огава нанял таинственного убийцу. Куяма понятия не имел, как это доказать, но чувствовал, что выиграл. Правда, с посторонней помощью, но он все же раскрыл дело об убийстве Адзато.

В гардеробной Дэмура нашел чистое, свежевыстиранное кимоно и подобрал к нему гладкий, без иероглифов, черный пояс. Взглянув в зеркало и убедившись, что одежда его в порядке, он вошел в додзе. Не обращая внимания на Фукиду, он опустился на корточки и с закрытыми глазами стал ждать противника. Тренировочный зал Макамуры был первоклассным: чистые, светлые стены, на одной из них зеркало, вдоль другой выстроились макива-ры; в деревянных бадьях песок и мелкие камешки для тренировки кончиков пальцев. Красиво выведенные тушью иероглифы: "Малейший промах может обернуться пагубной ошибкой". У третьей стены поместился крохотный алтарь, над ним -- японский флаг. Взгляд Фукиды вернулся к старому сыщику. Неряшливый, плохо одетый человек на глазах превратился в личность, внушающую уважение. Было видно, что спокойствие его не напускное. В таких тренировочных залах он чувствовал себя как рыба в воде, это был его привычный мир. Затем появился Макамура. Он тоже облачился в белое, безо всяких украшений кимоно, а на потертом черном поясе сверкало лишь его имя, вышитое золотом.

Ни один из противников не стал тратить время на разминку. Оба бойца считали гораздо важнее духовную подготовку. Дэмура с просветленным лицом был погружен в медитацию вплоть до последней секунды перед появлением противника. Макамура, 'по всей вероятности, осво

водился от посторонних мыслей наверху, в своей комнате. На пол позади себя он положил какую-то бумагу.