Убить клоуна

Я приказал бандитам заняться трупом, потому что хотел отвлечь их внимание от кабинета Квина, где лежали без сознания настоящий Барракуда и их хозяин — Фрэнк Квин. Раньше или позже их обнаружат, но мне хотелось бы, чтобы это произошло как можно позже. Пока я пробирался сквозь толпу, продолжавшую взволнованно обсуждать случившееся, моя фигура в черном балахоне и черном капюшоне привлекала всеобщее внимание. Даже среди убийц, грабителей и воров всевозможных категорий пальба из пистолетов и убийство не увеличивают праздничного настроения. И, облаченный во все черное, я, должно быть, производил жуткое впечатление, как сама Смерть, появившаяся среди бражников.

Тем не менее я беспрепятственно прошел по коридору, добрался до парадной двери и вышел на улицу. Было холодно, накрапывал дождь. Я взмок от пота, и холодный, влажный воздух пронизал меня до костей. Подойдя к арендованному мной «линкольну», я похлопал себя по карманам, нащупывая ключи от машины, но их не было. Вероятно, во всей этой беготне и потасовках я их потерял.

Вслед за мной из дома вышли несколько человек. Мне крупно повезло: некоторые, очевидно, решили уехать, даже не попрощавшись с хозяином; хорошо, что они не отправились благодарить Квина за приятно проведенный вечер. Настоящий Барракуда, конечно, не стал бы заводить «линкольн», чтобы доехать до ворот. Особенно если он взял на себя роль Меркурия. Но я хотел использовать этот шанс: удалиться отсюда на своих двоих значило просто напрашиваться на неприятности. Я продолжал рыться в карманах, и наконец мои пальцы нащупали металлический ключ; он затерялся среди украденных бумаг, — ими все еще были набиты карманы моего пиджака.

Доехав на «линкольне» до ворот, я притормозил. Фонарь, установленный на крыше сторожки, освещал площадь в двадцать или тридцать ярдов. Невада как раз вышел из своего домика со знакомой двустволкой в руках. Только на этот раз она не болталась на сгибе руки; Невада держал палец на спусковом крючке, направив оба дула на мою голову.

Я высунулся из окна машины и увидел прямо перед глазами круглые дырки стволов; меня прошиб холодный пот: мне показалось, что сейчас он меня застрелит, сейчас он снесет мне башку. Две круглые дырки стволов его дробовика росли просто на глазах, пока не достигли размеров пушек, нацеленных на меня; я ждал, что сию секунду из них вылетят две пули и навсегда заткнут мне пасть.

«Да, — подумал я, — это не лучший способ распрощаться с жизнью. От меня ничего не останется. Только пучок волос и не поддающиеся опознанию останки. Шелл Скотт просто исчезнет». Но мне все-таки удалось преодолеть минутную слабость. Когда на тебя наводят ружье, впадаешь в транс. Казалось бы, у ружья такие же возможности отправить человека на тот свет, как, скажем, у пистолета 22-го калибра, но почему-то создается впечатление, что ружье сделает тебя намного более мертвым.

В воздухе все еще кружилась пыль, поднятая колесами машины, когда я резко затормозил перед закрытыми воротами,.

— Что за чертовщина там происходит? — спросил Невада. — Мне только что позвонили из дома и приказали никого не впускать и не выпускать отсюда.

Это означало, что мне не удастся без помех выбраться за ворота — по крайней мере, с помощью Невады. За его спиной, на деревянной стойке в домике, я увидел два телефонных аппарата. Возможно, именно сейчас кто-то из гостей с изумлением обнаружил бесчувственные тела Квина и Барракуды. Возможно, по этой причине и предупредили охрану у ворот.

Поэтому, открыв дверцу, я вылез из машины.

— Для этого я и приехал, — обратился я к Неваде, — чтобы рассказать тебе, что произошло. Держи ворота на запоре, Невада, и...

Он прищурился и, наставив на меня ружье, спросил:

— Как тебя звать, парень? Ты не Хеккер.

— Нет, — ответил я, — у нас с Хеккером одинаковые костюмы Я... гм... Уайти Макгаффорд. — При этих словах я стащил с головы капюшон и бросил его на сиденье машины. Мое лицо все еще было загримировано. Это должно было поразить Неваду, что было мне на руку; мне хотелось хотя бы на две-три минуты заморочить ему голову. Надо было так запудрить ему мозги, чтобы он разрешил мне позвонить.

— Макгаффорд, — растерянно повторил он. — Не помню никакого...

— Да заткнись, — сказал я. — Где телефон? Босса пристрелили, и Динки мертв, так что кончай трепаться. Мне надо сообщить кой-кому о боссе.

— Эй, подожди-ка. Кто такой Динки?

— Тебе-то какое дело? Его убили, — сказал я. И не стал ждать. Мне все еще было не по себе при виде этих восьмидюймовых пушек, но к этому времени ружье уже приняло свои нормальные размеры, и я с независимым видом прошел в сторожку. Только на одном из двух телефонов имелся диск. Я схватил его, повернулся к Неваде спиной, чтобы он не видел, какой номер я набираю, и позвонил в дежурную часть полицейского управления.

Невада стоял в дверях, приблизительно в двух ярдах от меня, и держал ружье так, что его стволы смотрели мне прямо в живот.

— Кому ты звонишь? — спросил он. И в голосе его не слышалось той растерянности, которая звучала в нем поначалу. — И что это ты болтаешь? Говоришь, босса убили?