Убить колибри

– Вы говорите, что ездили в Арктику, чтобы съесть семенники моржа. Вот только для этого и нужна русским Арктика. Мы не умеем ей воспользоваться, не умеем ее сберечь, не умеем овладеть Полюсом, где землю соединяет с Космосом таинственная пуповина, питающая нас чудесными космическими энергиями. Кто владеет Полюсом, тот владеет человечеством. Поэтому мировое сообщество никогда не оставит Полюс в руках русских, которые могут только ломать, сорить, отрезать семенники. Простите, не хотел вас обидеть! – эти едкие слова высказал профессор, преподающий в Высшей школе экономики. Он был сух, с брезгливым ртом, водянистыми голубыми глазами. Ему принадлежал доклад о передаче Русской Арктики под международную юрисдикцию, что вызвало бурное негодование патриотов.

Общество, которое собиралось в этом фешенебельном доме, состояло из именитых журналистов, прославленных блогеров, влиятельных политиков, экстравагантных художников и артистов. Дом посещали близкие к Президенту персоны, правительственные чиновники, законодатели мнений. Дом навещали европейские послы и гарвардские профессора. Здесь дружески встречались люди, которые публично люто враждовали друг с другом. Ненавистники Президента благодушно беседовали и пили виски с преданными президентскими приверженцами. Это было сообщество, лишь мнимо разделенное на партии и идеологии. Все были едины, принадлежали к одной популяции, действовали сообща. И хотя у них не было единого центра, общего лидера, они умели объединяться вокруг невидимой цели и поступали единодушно, словно ими управлял незримый организующий разум.

В другом уютном уголке, под высокими торшерами из оникса, сидели подвыпившие политологи из двух институтов, каждый из которых прилюдно враждовал с другим. Но здесь не было места вражде. Здесь все были свои. Понимали друг друга с полуслова.

– Наш-то Колибри совсем сошел с ума. Ударился в похождения с молоденькими балеринами. Ему в резиденцию привозят балерин из Большого театра. И он, встречаясь с ними, надевает пуанты, – маленький, с черными усиками политолог, обслуживающий партию власти, походил на Чарли Чаплина. «Колибри» в этом кругу называли Президента. Политолог покрутил в воздухе двумя пальцами, изображая пируэт.

– Стыдобища! Развелся с бабой, унизил ее перед всей страной! Ходит бобылем и плодит детей на стороне. Плодовит, как кролик штата Кентукки, – второй политолог, симпатизирующий либералам, едко изобразил пальцами кроличьи уши над головой.

– Вы все, мои милые, заблуждаетесь. Находитесь, как говорится, в прельщении, – розовощекий, с черной курчавой бородой политолог смеялся красными, как брусничный сок, губами, стрелял черными веселыми глазами. Говорили, что за ним стоят спецслужбы, поручают деликатные операции, и он предлагает свои услуги то патриотам, то либералам, вовлекая их в тупики. – Вы думаете, что Колибри диктатор? Второе воплощение Сталина? Страшный деспот и империалист? Строитель ГУЛАГа? Все вздор! Он законченный либерал. Гедонист. Не любит работать. Любит бассейны, путешествия, прекрасных женщин. Делает себе пластические операции, и его лицо, как у восемнадцатилетнего юноши. Обожает встречи с мировой элитой. Любит богатство, дорогие часы. Не бойтесь его! Колибри, как все мы. Он милый, добрый, чудесный! Любите эту маленькую милую птичку! – Он смеялся, открывая в бороде белоснежные зубы.

Общество, которое собиралось в доме на Тверском бульваре, было неформальным клубом, откуда влияние распространялось на власть. Здесь создавались и разрушались репутации, утверждались кадровые назначения, формировались политические веяния.

Здесь, как вкрадчивые лисы, кружили иностранцы, вынюхивая запахи закулисной политики. Здесь строились сценарии русской жизни, русской игры, в которой неизменно, каждый раз побеждали либералы, обыгрывая незрелые и сырые замыслы тяжеловесных патриотов. В каждом уютном уголке дома журчали беседы, громко смеялись, язвили, принимались целовать нового появившегося гостя. В каждом уголке работал малый моторчик, сообщая движение махине российской политики. Так крохотные, верещащие центрифуги обогащают уран, который затем, помещенный в бомбу, способен взорвать страну.

Недалеко от бара, держа в руках стаканы с виски, стояла стайка международников. Молодой профессор, сын известного в свое время американиста, с негодованием морщил бледные губы:

– Ну это же невозможно! На пустом месте рассорился с Европой, с Америкой! Издержки невозможные! Опять танки, ракеты. Опять злобная риторика «холодной войны». Потенциалы несоизмеримы! Запад нас прихлопнет, как назойливую муху! Никого не слушает. Возомнил себя Бисмарком, Горчаковым! Это кончится большой европейской войной!

– Он надеется на Китай. Сует голову в пасть китайскому дракону. Дракон откусит голову и не поперхнется. Его внешняя политика катастрофична и ставит Россию на грань уничтожения! – Полный, с двумя подбородками, бывший работник МИДа сосал виски, наливаясь багровым негодованием.