Убить Марата. Дело Марии Шарлотты Корде

Из «Воспоминаний о нормандском восстании 1793 г.» Фредерика Вольтье

Он (Бугон) был генеральным секретарём департамента с 1791 г., и стал, как я уже говорил, генеральным прокурором-синдиком в конце следующего года, после убийства м-е Байё. Это был искренний молодой человек, полный дарований и деятельности, дородный, с развитым и крепким умом.

Безо всяких колебаний Бугон с первого момента примкнул к восстанию и представил нашей секции, где он сам проживал, десять возвратившихся из Парижа комиссаров, о которых сделал специальное сообщение. Кажется, впрочем, он хотел оставить функции генерального прокурора-синдика после того, как вошёл в Генеральный совет повстанцев… Вскоре он был послан возглавлять федеральное собрание Эра, и находился ещё на этом посту в момент столкновения у Брекура.

Во время восстания и задолго до него Бугон был в дружеских отношениях с м-ль Корде, с которой он вёл литературную и политическую переписку. Именно он давал ей читать труды новейшей философии, которые её так увлекали.

Бюро дилижансов. 40 минут пополудни

Парило. Пассажиры уже заняли свои места в купе, а дилижанс всё не трогался с места. И гражданка Прекорбен, и её шестилетняя дочурка, и даже старушка Дофен неустанно помахивали веерами. Мария высунула голову в оконце и печально разглядывала станционный двор. Новый кучер, черноволосый смуглолицый парень двадцати-двадцати двух лет, то садился на козлы, то вновь спрыгивал на землю, что-то поправляя и подтягивая у четвёрки лошадей, и было заметно, что он больше суетится, нежели делает дело. Бродяги Флоримона нигде не виделось. Может быть, он уже уехал в свой Дрё, а может, в ожидании экипажа решил скоротать время в каком-нибудь местном кабаке.

Блуждающий взгляд Марии упал на сточную канаву, пересекавшую двор, где в мутной лужице барахтались измученные жарой воробьи. Как жалко, что она не прихватила с собой альбом и краски! Право, эта забавная сцена заслуживала красочного офорта. Растрёпанные, взъерошенные пташки умилительно взмахивали крылышками и гребли под собою лапками, брызгаясь друг на друга. Бедные создания, им ещё тяжелее, чем людям! Мария достала из сумочки булочку, отщепила и бросила на землю несколько крошек, на которые занятые банными процедурами воробьи не обратили никакого внимания.

В самый последний момент, когда кондуктор уже поднимал лестницу, а кучер натягивал вожжи, во двор вбежали два бравых молодца с криками: «Стой, стой! Это рейс в Париж? Нам в Париж!» Один из молодчиков схватил руку кучера, держащую хлыст, а другой уцепился за боковую лестницу и проворно вскарабкался в купе. Кондуктор спросил для порядка проездные билеты, на что новоявленный пассажир разразился громким смехом: «Пустая формальность! Мы платим тебе по сто ливров с носа, отсюда до самой столицы, и давай, дружище, сади нас на лучшие места!» – «Правила есть правила, гражданин, – строго ответствовал кондуктор. – Извольте пойти в кассу и оплатить проезд». – «О, педант! – воскликнул молодец в притворном гневе. – Тебе нужны билеты? Сейчас ты получишь сто билетов, хотя я мог бы показать тебе лишь один свой мандат, чтобы ты понял, с кем имеешь дело! Но я люблю порядок не меньше тебя, и ты в этом убедишься». После этой тирады, выпаленной на одном дыхании, опоздавший окликнул своего товарища: «Арман, я задержу дилижанс, а ты сбегай быстренько в кассу».