Убить нельзя научить

— А почему собственно я должна идти на вечер с вами? — от возмущения его нахальством сердце подскочило к горлу и настойчиво стучалось в виски. Я выскользнула из-под руки проректора, так ловко, что сама себе поразилась, и отскочила вбок. Но здание Академии, и академическая мебель предсказуемо выступили на стороне Вархара. Стул подставил мне подножку. Я начала заваливаться назад, и чуть не опрокинулась на громадный стол, размером с четырех Вархаров. И была победоносно поймана проректором. Он схватил меня одной рукой и приподнял как картонный манекен.

Перекинув меня на другую руку, Вархар наклонился к лицу и снова расплылся в акульей улыбке.

— Прия-ятно заранее репетировать танец! — бросил в лицо, снова обдав горячим дыханием и запахом хвои. Я набрала в грудь побольше воздуха, собираясь высказать проректору все, что думаю о его манерах, о том, как он приглашает на вечер, и о нем самом. Но очутилась прижата к крепкому мужскому телу. Вархар будто бы окаменел. Его горящий, но при этом мутный-мутный, нахальный-нахальный взгляд, казалось, проникал сквозь одежду.

Да что ж такое-то! Возмущение продолжало клокотать в горле. Мне так и хотелось то ли огреть его посильнее, то ли ткнуть побольнее, то ли наступить на ногу и попрыгать на ней. Но советы проректора о заигрываниях и варварском организме не прошли даром. Я медленно, но уверенно скользнула вниз. Поднырнула под рукой Вархара, выпрямилась и отступила к противоположной стене, чтобы уж точно не споткнуться.

Проректор ухмыльнулся во все зубы.

— Как мне нравятся твои финты, Ольга, — пророкотал он утробно. — Заводишь не раздеваясь. Поэтому слишком открытую одежду надевать тебе не советую, — вернулся к заезженной пластинке.

Я опасалась, что Вархар снова прижмет или, того хуже, схватит. Но он, напротив, широким шагом отошел к столу и присел на него, сложив руки на груди. Я решила, что это мой шанс, но, как всегда, ошиблась.

— Может быть, ходить на танцы и моя обязанность. Еще проверю! — я погрозила Вархару пальцем, но он только шире ухмыльнулся. — Но более чем уверена, что в мои обязанности не входить ходить туда с тобой!

От собственной решительности я даже взвизгнула. Пачка валерьянки предупреждающе хрустнула в кармане. Словно намекала, что для ответа проректора может мне ее не хватить. Вархар запрокинул голову и расхохотался.

— Конечно же, входит, — вытирая ладонью слезы, произнес он, когда успокоился. — У нас нельзя женщине появляться на таких вечерах одной. Ты студентов видела? А остальных варваров-преподов? Я тут один из самых деликатных, если что!

Вообще, — он заговорщически понизил голос. — У нас новичков принято на таких вечерах слегка… хм… опускать. Сначала на них случайно проливают холодную воду, потом роняют в фонтан. Он под окнами бального зала. Там даже я мог бы утонуть, при желании. Да что я, даже Мастгури со всеми своими аспирантами!

А потом вытаскивают и несут сушиться. Всей кафедрой, не без участия самых активных студентов. Сушат у нас как белье. По-старинке. Протягивают над залом веревку и вешают новичка. Прямо над танцполом. На высоте метров десяти.

Снимают к концу вечера. И я не шучу, — снова эта фирменная улыбка, никак не привыкну. — А если ты придешь со мной, тебя никто не тронет.

Так и хотелось выпалить «Не потому ли, что все решат, что я уже достаточно наказана? И ужасы посвящения рядом не стоят с вечером в твоей компании?»

Но сильный приступ запоздалого благоразумия остановил меня.

— Короче! Я зайду за тобой в семь, — проректор совсем уселся на стол и скрестил ноги. Стол недовольно скрипнул, но ломаться поостерегся. — Оденься красиво, но не слишком открыто. Если не хочешь проверить мои рассказы о том, каков я в постели. Ты только намекни, за мной дело не станет! — он подмигнул так, что пачка валерьянки звонко сломалась у меня в кармане. — А пока иди на занятия, — благородно разрешил проректор.

Проглотив несколько не слишком цензурных в моем мире слов, я развернулась и выскочила из кабинета, понимая, что все худшее впереди. Впереди Вархара. Его наглые руки, его мутный взгляд и все остальные части тела, что не питают ко мне ни малейшего уважения. Но, к несчастью, питают вполне четко обозначенный интерес.

* * *

За дверью дежурил всклокоченный Драгар. Он со скоростью гоночного автомобиля накручивал круги, восьмерки и замысловатые косички в холле. Посыпь мы подошвы парня мелом, он уже расчертил бы поле для игры в баскетбол, футбол и волейбол сразу.

Когда Драгар ринулся навстречу, я впервые захотела послать человека очень по-русски и очень матерно. Но Драгар не был человеком. Хуже того, он был скандром. А воинственные скандры посылы, тычки, удары и выдирания волос воспринимают как заигрывания. В панической суматохе я отступила в сторону кафедры и быстро выкрикнула:

— Драгар! Сходи-ка, проверь, все ли занятия идут, как надо. После инцидента.