Убить нельзя научить. Пять книг

То ли потрясение отозвалось неожиданным побочным эффектом, то ли я «нащупала» – как нужно настраиваться на управление стихией. Но за несколько часов освоила создание шаровых молний и обычных тоже. Управление чужими на лету – благо во дворе их носилось без счету – тоже давалось без особых усилий. Так же, как и уничтожение молнии в руке, словно бы высасывая из нее магическую энергию.

Единственное, что меня расстраивало, – пока все получалось до ужаса медленно. На создание самого обычного разряда требовалось несколько секунд предельной концентрации, на шаровую молнию – иногда даже минуты. Быстрее всего выходило ловить и распоряжаться чужими огненными сгустками. Но это не особенно утешало.

Ближе к вечеру ноги тряслись от слабости, руки едва поднимались, а тело казалось ватным и неподатливым. А на эту магию и впрямь тратится уйма энергии!

Я добрела до кухни, перекусила сырниками со сметаной, залпом осушила три кружки чая и отправилась спать. Хотя часы показывали всего восемь вечера.

* * *

Следующий день выдался на удивление тихим.

Кажется, тренировки и опасности выматывали даже больше, чем предполагала, потому что проснулась я ближе к полудню. И, открыв глаза около девяти утра, не сразу поняла – чего же не хватает.

Неуемное солнце Перекрестья штурмовало окна, разливая по розово-бронзированному полу золотистые лужицы. За окнами щебетали птицы…

Стоп! Щебетали… птицы…

Учения прервались!

Я вскочила, привычно легла на письменный стол, подтянулась и выглянула из окна.

Во дворе не было ни преподов по военке, ни студентов, которые в поте лица отжимались, бегали, стреляли молниями…

Коты снова оккупировали деревья и крыши ближайших корпусов. Гордо вышагивали там, подняв хвосты трубой, словно и не метались заполошно не далее как вчера вечером.

Хорошо… Как же хорошо…

Я слезла со стола, сладко потянулась и пошла в ванную.

Поотмокала в воде с морской солью – она прилагалась к банным принадлежностям. Помыла голову, немного поскрабила кожу все той же морской солью. И довольная отправилась завтракать.

День начинался замечательно. Кто же знал, что это было лишь затишье… перед бурей.

Ровно в два часа дня, как мы и договаривались, пришла Слася, и я начала процедуру по ее преображению.

Превратить мрагулку в принцессу особого труда не составило, в королеву – потребовало еще немного усилий.

Тушь, тени, пудра, блеск и щипцы для завивки волос не подводили еще ни одну девушку.

Бирюзовое платье на тонких бретельках, с вопиюще нескромным декольте, не оставляло равнодушным еще ни одного мужчину.

Когда я надевала это шелковое великолепие в пол, ни один академик, ни один профессор ни разу не взглянул в глаза. Чего уж говорить о простых смертных. Если же требовалось, чтобы первый встречный двух слов связать не мог, я вставала к нему в пол-оборота. Платье не только не скрывало спину, но и зазывно демонстрировало вторую самую соблазнительную женскую ложбинку – между ягодицами. Чтобы добить сильный пол Академии, по самому центру декольте Сласи я нацепила «ковровую брошь».

Девушка вертелась перед зеркалом и счастливо хихикала.

Сама я вначале честно хотела нарядиться как можно скромнее. Угрозы Вархара, которые сам проректор считал предупреждениями, так и всплывали в памяти.

Но потом во мне очень некстати проснулся дух противоречия. Тот самый, на чьей совести остался нынешний вечер с танцевальным залом в придачу. Но кто считает?

Моя рука уже благоразумно потянулась за скромным бежевым платьем, с закрытым воротом и пышной юбкой чуть ниже колен. Но взгляд упал на другое, угольно-черное.

Назвать это платье нескромным было все равно, что назвать море лужицей.

И самое потрясающее, что при всей своей вопиющей откровенности, оно целиком и полностью соответствовало требованиям Вархара. Ворот под горлышко, рукава длиннющие, юбка в пол.

Вот только плотная, шелковистая часть платья начиналась от сосков и заканчивалась где-то на середине бедра. Все, что выше, ниже, дальше было пошито из тончайшего кружева. И к этому великолепию прилагалась юбка «с сюрпризом». Достаточно пышная, чтобы позволить себе широкие шаги, она в самый неожиданный момент распахивалась в высоком разрезе. Таком высоком, что я всякий раз с трудом подбирала под него белье.

Выловив платье из шкафа, я с недоверием повертела его в руках. Во мне боролись благоразумие и дух противоречия. Как на грех, благоразумие вооружилось только угрозами Вархара. А дух противоречия – самым страшным оружием, возмущением от того, что проректор вообще имеет наглость диктовать мне, во что одеваться. Еще немного – и он возьмется диктовать куда ходить, как разговаривать и с кем встречаться!

Этот последний, контрольный выстрел духа противоречия сразил мое бедное благоразумие наповал.

Я решительно влезла в черное платье и улыбнулась зеркалу. Надо же! Подруга подарила мне кружевной наряд почти девяносто лет назад, а сидит и выглядит так, словно только что из бутика. Вот они, ткани нового поколения.

Над обувью я раздумывала всерьез и без спешки.