Убить перевертыша

- Ты называл адрес - Рюдерштрассе? - спросил Виктор. - Взгляни на карту. По-моему, это в районе южных спорткомплексов.

Оказалось, он неплохо знал Ольденбург. Уверенно сворачивал с оживленных улиц в тихие переулки и наконец, проскочив по высокому мосту крохотную речушку с указателем "Hunte", решительно въехал в щель между машинами, стоявшими у тротуара почти вплотную одна к другой.

- Я здесь тебя подожду. Тут не Фрязино, место для машины не больно-то сыщешь. Так что шагай пешком. Вот этим переулком.

И Сергей пошел по чистой брусчатке, помахивая дорожным кейсом, в котором были пакет Мурзина да свое барахлишко - электробритва, зубная щетка, полотенце, а еще подаренный блокнот "Adjutant".

Нужный дом на Рюдерштрассе оказался довольно большим, краснокирпичным, трехэтажным. И старичок, назвавшийся Клаусом, был под стать дому краснолицый, коренастый. Глаза его за толстыми стеклами очков казались выпуклыми.

Клаус провел гостя в маленькую гостиную, в которой были диванчик, кресло, телевизор и книжный стеллаж, долго читал и перечитывал письмо, и лицо его при этом не выражало ничего.

Затем он долго, не мигая, смотрел на гостя и наконец спросил на ломаном русском:

- Ну-с, молодой человек, я слушать.

Сергей растерялся. Ему было велено отвезти, отдать и что-то взять. Без слов. А тут потребовались объяснения.

- А вы ничего не хотите мне сказать? Или передать?

- А вы?

Сергей растерялся, но тут же вспомнил про записку, лежавшую у него в бумажнике, короткую, всего в семь строк, написанных корявым почерком. Мурзин просил хранить ее отдельно и отдать Клаусу лишь когда он о ней спросит.

- Не спросит, не отдавай, уедешь от Клауса - сожги, - наставлял Мурзин.

- Что в ней такого? - спросил тогда Сергей.

- Признаться, я и сам этого не знаю. Прочтешь, так ничего особенного. Про погоду в Москве. Но ты записку побереги, без нее он тебе не доверится...

Интересно было наблюдать, как меняется лицо Клауса, рассматривавшего записку. Длилось это довольно долго, хотя, по мнению Сергея, читать там было совершенно нечего.

- Ну-с, молодой человек, я вас слушаю, - повторил Клаус, подняв глаза. Повторил по-немецки и совсем другим, более мягким тоном.

- Извините, но я хотел бы сейчас же и уехать, - сказал Сергей. - Я на машине, меня ждут.

Клаус встал, подошел к окну.

- Где ваша машина?

- Далеко, на другой улице. Я не стал подъезжать к дому.

Это, похоже, удовлетворило хозяина, он вышел и скоро вернулся с подносом, на котором были кофейник, две чашки, вазочка с печеньем.

- Давайте пить кофе, молодой человек. Я вам покрепче налил. Не возражаете?

- Спасибо.

- Пейте, на меня не смотрите. Сердце у меня не терпит, когда его подталкивают.

Прошло еще не меньше пяти минут, прежде чем Клаус произнес очередную фразу.

- Значит, вы всего лишь курьер? И что будете везти, не знаете?

- Меня это не интересует.

- Конечно, конечно. Только вот ведь в чем дело: у меня нет того, что вас не интересует. - Он нахмурился, но в то же время выпуклые глаза его насмешливо блеснули. - Но если вы приедете завтра...

- Не могу. Завтра мой друг, который привез меня сюда, занят на работе.

- Можно приехать без него, поездом.

- Можно, конечно, - вздохнул Сергей. Не хотелось ему тратить на это еще и завтрашний день.

- Или, если хотите, переночуйте у меня.

- Мне надо посоветоваться.

- Посоветуйтесь.

Уходя, Сергей оглядывался, и всякий раз видел в окне Клауса, смотревшего ему вслед.

Нет, никто за ним не следил. Это Сергей установил точно, понаблюдав за уезжающей машиной Виктора и затем сделав изрядный крюк по улицам. Успокоившись, он начал подумывать о том, что вот сейчас хорошо бы отдохнуть на мягком диванчике Клауса в обнимку с хорошей бутылочкой, попялиться на заграничный телевизор. Замечательные вина есть в Германии, одни названия чего стоят. Например, "Liebfraumilch" - "Молочко любимой женщины". И он зашел по пути в небольшой магазинчик. Запомнившегося названия не оказалось, зато нашлось другое, "Bremenblumchen" - "Бременские цветочки". Сергей взял две бутылки, одну на стол, другую в кейс, про запас. И закуски кое-какой тоже купил: не навязываться же на полный пансион.

Клауса за это время будто подменили, каменный взгляд выпуклых глаз потеплел, а хмурое лицо осветилось улыбкой. Что-то изменилось за это время. Видимо, он успел куда-то позвонить, навести справки.

- Ну, так, молодой человек, что мы делаем сегодня вечером? - спросил он.

- Как вам угодно.

- Мне угодно пойти в театр. А вам?

В театр Сергею не хотелось. В Москве он давно уж никуда не ходил. Современное рвотное искусство отвадило от любви к театру: то мата наслушаешься, а то выскочит на сцену совершенно голый артист-недоносок. Но не обижать же хозяина отказом.

- Я бы с удовольствием...

- Вот и прекрасно!

И старый медлительный Клаус вдруг превратился в молодого шустрика. Бросился переодеваться и одновременно накрывать на стол.