Убит поток

– Пф. Тоже мне, мыши! Это антураж. Чтобы убедительнее всё смотрелось. Она помогала людям поверить в себя… Давала такое психологическое плацебо в виде театрального представления. Я сложно сказала, да? Это из книги!.. Мара – это олицетворение животной человеческой силы. И она противопоставляется учёному, который пришёл из мира разума…

– Какому учёному?

– Который пришёл из мира разума! Который отказался от её помощи для лечения ребёнка… Ты что, не помнишь?.. Так вот, когда он отказался, тогда и другие увидели, что Мара не нужна. И она ушла. А она-то на самом деле очень нужна! Особенно сейчас. Потому что мы слишком полагаемся на разум. На логику… И мы слабеем от этого. Вот такие дела.

>Тамила

– Ты врёшь, – говорит она.

– Я не вру.

– Извини, тогда молчу.

– Что… не так?

– Ну… – она отворачивает голову к стене. – Ты не обижайся, но это унылая хренота, банальщина… Имя – это же ключ. Ключ к характеру, человеку. А этих миленьких скромненьких Тамил, их же сейчас пруд пруди… И это имя ну вот вообще ничего не означает. Не выделяется, и хорошо… Ой, подожди-ка!

Рада принимается что-то быстро-быстро набирать на клавиатуре. Говорит:

– Группа инородных имён. «Томная», «Томиться», «Мучиться»… Ну что это такое?.. Твоей дочери нужно мощное, необычное, звучное имя! Со смыслом!.. Тамила Молчановна – блеск. Слов нет.

– Я знаю очень хорошую женщину по имени Тамила.

– Вот и женился бы на этой очень хорошей женщине!.. Ой, извини-извини… Опять я со своим языком. Посидим, выдохнем. Так… Не собираетесь помириться с отцом?

Вопрос застаёт Молчана врасплох.

– Нет, – выдавливает он.

– А стоило бы. Он очень хороший человек. И лингвист. Такое бы мог имя придумать – закачаешься!

– Не хочу.

– Ладно.

>Юна

– Знаешь… – она осекается.

– Что?

– Знаешь, мне кажется, что ты заигрался.

– Почему?

– Потому что ты идёшь против себя. Против своей природы, своих корней. Я же всё о тебе знаю.

– Полагаю, не всё…

Рада с ухмылкой приподнимает брови:

– Всё. Я твой координатор. И умная женщина. Даже в тот момент, когда ты отрекался от Пламени, от своей веры, ты делал это не по-настоящему. Ты делал это назло.

– Нет.

– Может, не назло. Может, с умыслом. Чтобы стать тайным жрецом и помогать запутавшимся, сбитым с толку верующим. Повторяю: я не считаю, что это плохо! Это достойная цель!

Она снова вскакивает, кидается куда-то, но тут же возвращается, замирает, выпаливает:

– Ты – сын своей матери! Это важно. Ты такой же мрачный и задумчивый, и одинокий… Но это не главное! Главное, ты – соль этой твоей замшелой деревни. Ты сидишь там, на своём берегу, и думаешь, что про тебя все забыли. Но это не так! Кто-то боится тебя, кто-то дивится тобой, а кто-то тихо на тебя надеется… Поверь мне. Потому что ты наследник, потому что ты вырос с ними, потому что ты умный, в конце концов… Других таких умных у них нет.

– Но это…

– Это жизнь, дорогой Молчан. В Технообщине таких, как ты, много. Лучше тебя много. А в деревне ты такой один. И когда ты называешь свою дочь Юной… Ты уходишь от них. Совсем. В другой мир. Ты этого хочешь?

Он вздыхает и ничего не отвечает.

Вечереет. Становится зябко. Он идёт по направлению к вокзалу через какую-то стройку. Под ногами хлюпает. В грязевых лужах отражаются яркие фонари на кранах. Сами краны высокие, изогнутые. Связаны между собой тонкими блестящими нитями. По нитям гуляют туда-сюда маленькие роботы-шарики.

После разговора с Радостью голова гудит. Слишком много слов. Слишком много всего. Надо остановиться, подумать, разложить по полочкам, записать, но времени нет. Уже совсем скоро уходит последний поезд в столицу.

Тук-тук-тук. Какой странный звук от башмаков. Смотрит под ноги. Грязь, лужи… Ничего не изменилось. Только появился какой-то бесцветный, едва видный туман. И ноги стоят как-то неправильно. Не в луже, а на луже, будто она ледяная.

Идёт дальше. Замечает с удивлением, что с каждым шагом поднимается всё выше и выше. Словно взбирается по невидимой горке. Туман сгущается, становится плотнее.

Молчан оборачивается. В тумане висит цепочка его грязных следов. Хмыкает. Наклоняется, ощупывает невидимое нечто. Похоже на полированное дерево. На паркет.

«Вот придумают», – бурчит он. Направляется дальше.

Через пару сотен метров, уже на приличной высоте сидят в тумане подростки. Трое длинноволосых ребят и стриженая под ноль девушка. Свешивают ноги куда-то. Играют музыку. Пытаются.

Длинный с прыщами на подбородке бренчит на бандуре. Щуплый рядом сонно дудит в дудку. Ещё один парень невпопад долбит руками по барабану. Девушка поёт.

– Прошу прощения…

– Пауза, товарищи, – говорит длинный. – Чего вам, дядя?

– Не подскажете, как добраться до вокзала?

– Дык вот она ж, дорога, – отвечает со смешком и указывает на туман. – Идите себе. Минут через пятнадцать дойдёте.

– Прошу ещё раз простить, но… как это работает?

– Дорога, что ль? Она воздушная. Студент один придумал. Вы не местный, что ли?

– Нет.

– Ого! – восклицает щуплый.

– Товарищи! Нашу лучшую музыку в честь гостя нашего города! Три-два-один-поехали!