Убить президента

Оказалось, что мои испытания только-только начинались. Стоило мне унять секретаршу, как по телефону стал названивать какой-то Сапего, жалуясь мне зачем-то на бесчинства Лубянки. Я с тоской слушал минут сорок, как пан Сапего изливал мне свои мыслимые и немыслимые обиды на москалей, которые вламываются в квартиры иностранных подданных и устраивают там допросы. За все эти сорок минут я так и не понял, какого черта следовало подвергать допросу этого занудного историка, зато даже пожалел российского гэбиста, который встретился вчера с таким вот фруктом.

От Сапеги меня спас приехавший Сердюк. Он взял у меня отводную трубку, немного послушал и резко осведомился у оскорбленного историка, чего тот, собственно, хочет от посла Украинской Республики Козицкого?

Сразу выяснилось, что при всем своем красноречии требований послу пан Сапего сформулировать не в состоянии. Нет, он не требует немедленного объявления войны России. Нет, ноты протеста в адрес российского МИДа он тоже не требует. Чего же он требует? Ах, оградить его, великого историка Сапего, от посягательств российской Лубянки? Хорошо. Пусть он только скажет, каким образом это сделать? Не желает ли, к примеру, пан Сапего переехать из своей квартиры в центре Москвы в маленький номер для гостей на территории самого посольства? Нет, не желает. А может быть, пан Сапего желает, чтобы посол Козицкий послал сичевиков охранять Сапегину городскую квартиру? Нет, этого он тоже не желает… Отвечая на прямые вопросы Сердюка, Сапего совсем запутался и в конце уже стал гнуть, что он всего лишь возмущен, что его, украинского гражданина, допрашивал российский гэбист. Ладно, объявил Сердюк. В таком случае он посоветует послу распорядиться, чтобы отныне пана Сапего ежевечерне посещали агенты Безпеки и вели свои допросы исключительно на родном языке. Такой вариант пана Сапего устраивает? Историк испуганно пискнул, что ему, в принципе, не к спеху, и отключился.

– Спасибо, – искренне сказал я Сердюку. – Выручил, умеешь.

Сердюк грустно махнул рукой. Оказалось, что он только что вернулся из района Большого театра и вернулся в самом скверном расположении духа. Внутрь театра попасть не удалось, но и то, что он увидел вблизи, настораживало. Четырежды у него проверяли документы, причем три раза – Управление Охраны и только один – Служба Безопасности Президента. Я удивился. С каких это пор Охрана берет на себя все эти дела? Сердюк согласился со мной, что все это крайне подозрительно и больше всего походит на провокацию.

– Такэ дило трэба розжуваты, – уставным тоном выразился Сердюк.

– Да что там розжуваты, – печально возразил я. – Киев требует – пойдем как миленькие…

Я надел свой идиотский парадный фрак, галстук и на всякий случай повторил список запретных тем, которых я не должен касаться в разговорах с российским президентом. Пока я подзубривал инструкцию, зашел Сердюк, тоже во фраке, который выглядел на его фигуре еще более по-идиотски, чем на моей.

Сердюк принес новость: посольская машина для официальных выездов на ремонте. Не успел я обрадоваться, как он меня тут же огорошил. Есть запасной автомобиль для выездов, на ходу. В гараже я взглянул и ужаснулся. Запасным автомобилем была древняя «Чайка», по слухам, подаренная еще покойным Брежневым покойному Щербицкому и оставленная в резерве украинского представительства в Москве просто потому, что в Киеве эта «Чайка» Щербицкому была без надобности.

Шофер Яша сообщил хмуро, что вообще-то ехать можно, только скорость у этого динозавра не того. По этому случаю решили выехать пораньше. Яша бережно вел лакированный подарок Брежнева, бдительно бибикая, когда какая-нибудь машина вела себя чересчур вольно. До въезда на Арбат все шло подозрительно гладко, а потом нашу подарочную «Чайку» начал теснить к обочине какой-то наглый лихач. Я не очень разбираюсь в правилах дорожного движения, но, по-моему, этот автомобиль нарушил все, что мог. Очень ему не терпелось обогнать нас, не дожидаясь поворота.

– Притормози, Яша, пусть проедет с глаз долой, – попросил я шофера.

– Цэ нэможлыво, – хмуро ответил Яша и нажал на газ.

Раздался дикий скрежет, удар, и наша машина поехала вдруг не прямо, а куда-то направо и тюкнулась боком о какой-то столб.

– …! – выразился Яша на хорошем русском.

– Приехали, – чрезвычайно довольным тоном произнес Сердюк.

– Вы заметили, Васыль Палыч, кто там за рулем сидел?

– А кто? – спросил я.

– Милиционер! – радостно объявил Сердюк. – Вот она, провокация! А ведь мы предупреждали Киев. Едем обратно, в посольство, – приказал он шоферу. Мне же сказал: – Теперь никто не придерется.

Мы с Сердюком удовлетворенно пожали друг другу руки, и, пока Яша поворачивал нашу помятую «Чайку» на обратный путь, я со спокойной совестью скатал в трубочку и выкинул в окно два билета в Большой театр, на балет «Спартак». Партер, ряд восьмой, места пятое и шестое.

Глава 64 МАКС ЛАПТЕВ

– По-моему, это не самое удобное место, – пожаловался мне Филиков.

– Сам вижу, – огрызнулся я, что есть силы выглядывая в окно машины. – Зато мы не заплатили за стоянку ни копейки…