Убить во имя Cатаны!

Она поставила миску на журнальный столик и встала, чтобы открыть дверь. Человеком на крыльце, вероятно, была Энн Кэллоуэй. Семья Энн летом переехала в Литтлбург. Либби и Энн познакомились в начале учебного года и быстро сблизились из-за взаимной любви к фильмам ужасов. В тот момент она, вероятно, считалась самой близкой подругой Либби. Она прожила всю свою жизнь в этом паршивом городе, так и не обзаведясь близкими друзьями. Не то чтобы она проводила слишком много времени, испытывая из-за этого сильную тоску. Большинство детей, выросших здесь, были простыми и скучными. Они были неспособны понять кого-то вроде нее. С другой стороны, Энн была родом из большого города и была более искушенной. Они могли бы вести философские беседы о жизни и Вселенной, что никогда не было возможно с простыми детьми, родившимися и выросшими здесь. Это было такое интеллектуальное освобождение для Либби. Такое полное откровение.

Однако Энн еще не знала, что Либби ужасно влюбилась в нее. Увлечение началось относительно легко и невинно в первые дни их дружбы, но со временем превратилось в навязчивую идею. Большую часть ночей она лежала без сна в постели и фантазировала о поцелуях с подругой, а может, даже и о других делах. То, что Либби никогда раньше не делала, ни с кем. Когда они были вместе, она горела желанием рассказать Энн о своих чувствах, но до сих пор ей не хватало смелости.

Может быть, сегодня и наступит тот самый день. Дом был в ее полном распоряжении. Ее родители были на работе и не вернутся домой до вечера. Возможно, никогда не будет лучшего времени, чтобы сделать такой смелый шаг, о котором она мечтала в течение многих недель. Рядом не будет никого, кто осудил бы ее или прервал. И если все сложится так, как она надеялась, гарантия конфиденциальности могла бы помочь Энн почувствовать себя комфортно и поэкспериментировать.

В последний раз, когда они разговаривали, Энн пообещала прийти как можно скорее и вместе с ней посмотреть марафон. Она также обещала написать Либби, когда она будет в пути, но этого еще не произошло. Может, она просто забыла. Это происходило уже не в первый раз.

Либби поднялась по ступенькам на кухню и прошла через арку в холл. Входная дверь находилась примерно в десяти футах от нее. У нее была улыбка на лице, когда она быстро подошла к двери, чувствуя себя более озабоченной, чем когда-либо. Ее рука уже была на ручке двери, когда предостерегающая мысль всплыла из глубины ее разума. Она все еще думала, что это, вероятно, ее подруга по ту сторону двери, но что, если она ошибалась?

В конце концов, Энн все еще не написала ей. Возможно, она все еще училась в школе и не могла ускользнуть. Ее болезненное воображение слишком легко позволяло поверить в то, что какой-то соседский урод заметил, что она рано возвращается домой, и решил навести ее. Или какой-то случайный прохожий заметил то же самое, а также обратил внимание на отсутствие других машин на подъездной дорожке. Последнее казалось маловероятным. Когда она вернулась домой, в районе было довольно тихо. Она была уверена, что заметила бы любые машины, проезжающие по улице, когда она подходила к дому. Тем не менее, осторожность не помешает. Она была молодой девушкой находящаяся одна дома в то время, когда большинство взрослых по соседству были на работе.

Она убрала руку с дверной ручки и приподнялась на носках, чтобы выглянуть в глазок. Когда она увидела, кто был на крыльце, она испытала одновременно чувство облегчения и разочарования. Головокружение, которое она испытывала при встрече с Энн, испарилось. Ее там не было. Вместо этого это был их сосед с другой стороны улицы, старый мистер Карсон. Он не был тем, кого она хотела увидеть, но бояться его было нечего. Пожилой вдовец был добр и безобиден. Она знала его большую часть своей жизни. Он стоял слишком близко к двери, чтобы видеть что-либо, кроме своего лица. Вблизи его глаза за толстыми стеклами очков казались странными и глуповатыми.

Хотя она не боялась этого человека, Либби не хотела иметь с ним дела. С тех пор, как несколько лет назад умерла его жена, он стал немного навязчивым со своими соседями. Разговоры, которые должны были закончиться в течение нескольких минут, чаще всего растягивались на тридцать-сорок минут. Иногда дольше. Либби стало его жалко. Он был явно одинок и отчаянно нуждался в общении с другими людьми. Это было, несомненно, печально. И это тоже не ее проблема. Она не хотела, чтобы он был здесь, когда Энн наконец появится, а это должно было произойти очень скоро.