Убить Зверстра

— А двоих и не надо, — смелее сказала я. — Можно где-то присесть, я устала.

— Да, пройдемте сюда, — Алина повернула по коридору направо, я поспешила за нею, и мы оказались в кухне. — Садитесь, — показала она на мягкий уголок слева от входа, а сама расположилась у окна.

Да уж, в хитрости ей не откажешь — теперь я была у нее как на ладони, а ее лицо скрывалось в тени пышных волос, поднятых вверх и кое-как схваченных на затылке заколкой.

— С вашей мамой все в порядке, она волнуется, что вы не приезжаете и не отвечаете на ее звонки.

Ни в позе, ни в тоне голоса, ни в движениях Алины не чувствовалось, что она жаждет поскорее избавиться от меня. Да и в самой атмосфере квартиры разлиты были покой и тишина. Не было здесь ни подозрительных шорохов, ни пронизанных чьим-то вкрадчивым дыханием колебаний воздуха, ничто не выдавало присутствия кого-то третьего.

— Зря волнуется, так и скажите ей. Вы ведь тоже там лечитесь, я правильно поняла?

— Да, — честно соврала я.

— Передайте, что я очень занята. Она поймет.

Я замялась. Да конечно, Жанна Львовна кое-что поймет, но и я хотела понять, причем не кое-что, а все. Затем и пришла.

— Почему вы сказали, что Боливар двоих не вынесет? Кого еще, кроме своей матери, вы имели в виду? Если что-то случилось с вашим ребенком, то это ее мало успокоит, — я перла напролом, так как понятия не имела, есть ли у Алины дети. Моим ориентиром был ее возраст.

— Нет, дочь здорова, — отчеканила Алина.

Она меня привечала, да не позволяла сильно засиживаться. Гляньте-ка, еще и руки на груди скрестила — поза ожидания. Будто это я должна доложить ей, что и как. У меня начало складываться впечатление, что я попала в другое время, недели две назад, когда нигде никакого переполоха не случилось, все шло своим порядком: больные выздоравливали, а здоровые тому радовались. Но не может же нормальная женщина излучать такую умиротворенность, если любимый ею человек только что потерял своих детей. Неужели тут что-то не так?

— Что-то не так… — размышляя, по инерции произнесла я вслух.

— Что? — настороженно вскинулась милая Алина.

— Простите, — я не сворачивала с избранного пути, — я случайно знаю, что у вас оставался Николай Антонович. Возможно, это беспокоит вашу маму. Она не может понять, почему вы не отвечаете на звонки.

— Ой, — Алина прикрыла ладонью лоб. — Теперь я вижу, что мама ушла в свою болезнь и обо всем забыла.

— Давайте я ей напомню, — мне ничего не стоило притворяться простушкой, не такой уж особо опытной я и была.

— Мы подобрали Николая по дороге в город, когда он почувствовал себя плохо и шел домой чтобы принять лечение.

— А я помню, вы вместе с ним приезжали к нам, — бессовестно использовала я информацию, полученную от Дубинской. — Даже в последний день февраля были.

— В этом-то все и дело. Так случилось, что он вовремя не лег в постель, не вызвал врача, даже мне сказал, что ему стало лучше. А потом сразу раз — и менингит, скоропостижно перешедший в энцефалит.

— Когда это случилось?

— Как раз в тот день, о котором вы вспоминаете. Мы только приехали от мамы, вдруг он пожаловался на сильную головную боль, затем его начало знобить. Хорошо, что я не стала что-то предпринимать сама и вызвала «неотложку» — пока машина пришла, он потерял сознание. Его сразу же увезли в больницу и госпитализировали.

— Понимаю, — поддержала я разговор.

— Мама находилась в надежных руках Гоголевой и могла продержаться без меня. А он почти неделю оставался в коме. Я не отходила от него. Но теперь, кажется, все позади, он пошел на поправку.

— Так вы ничего не знаете? — не скрывая своих чувств, спросила я.

— О чем?

— О детях Сухарева.

— А что с ними стряслось? — у Алины блеснули глаза неподдельной обеспокоенностью.

— Боюсь, вам снова придется не отходить от Николая Антоновича. Надо уберечь его от страшного известия, и тем отвести удар, который его, находящегося в плачевном состоянии после тяжелейшей болезни, точно сокрушит.

Я не видела причин скрывать от Алины все, что знала о судьбе семьи Сухарева. По-моему, меня не осудят за то, что я сказала о Елене Моисеевне и о том, что о ней есть кому позаботиться. Этим развязывались сложности между супругами Сухаревыми и в нормальное русло входили взаимоотношения Николая Антоновича и Алины.

Прямо отсюда я набрала номер нашего (сроднилась-то как!) отделения и попросила к телефону Дубинскую, а затем передала трубку Алине. Моя миссия была исполнена.

Прощаясь, мы договорились поддерживать связь и обмениваться полезной информацией, касающейся тех людей, которые оставались под нашей защитой.

23