Убитая жизнь (СИ)

И тогда Евгений рассвирепел. Потом он корил себя за несдержанность, но… что сделано, то сделано — перед братом лёг пухлый конверт с фото похождений его драгоценной и распечатка с её счетов.

— Ты бы пил меньше… брат.

После матери Евгений побежал домой. Перепрыгивая через ступеньки, залетел на четвёртый этаж и торопливо отпер дверь.

— Малышка моя, ты там как?!

Прокричал из коридора, скидывая ботинки. Бросив куртку, зашёл в комнату.

Жена сидела у окна и молча смотрела на улицу. Повернулась к нему, нежно улыбнулась.

— Нормально, Жень. Даже смогла сама разогреть обед. Как мама?

Он подошёл к инвалидному креслу и присел, схватив протянутую ладошку.

— Ты моя умница. Мама? Да, тоже — нормально…

Два года назад какой-то урод вечером сбил машиной жену, когда она после прогулки с матерью Евгения, отводила старушку в снятую им специально для матери квартиру в бывшем офицерском общежитии на первом этаже. После этого жена больше не могла ходить сама. Матушке Евгения повезло больше, но она, сидя ночами в больнице, как-то быстро превратилась в дряхлую старуху и перестала произносить отчётливо слова, хотя до этого намечался прогресс в её речи. А когда Евгений приводил матери очередную сиделку, долго билась в истерике. От сиделок пришлось отказаться, и мужчина теперь управлялся сам, разрываясь между работой и двумя дорогими ему женщинами.

Того урода он, конечно, нашёл…

Татьяна

Она зашла в ванную комнату.

Чинно достала из белого комода ароматные свечки и расставила по углам большой ванны, сделанной на заказ из искусственного камня цвета кофе. Потом неспешно развязала пояс шелкового халата и на секунду задумалась.

— А, потом краны открою, — сказала тихо, сбросив халат на белоснежный ворсистый коврик.

Выгнула спину с наслаждением, заведя ладони на затылок. Через минуту на коврик полетел черный силиконовый бюстгальтер и веревочки трусов.

— Черт, как неудобно! — она потерла грудь в местах приклеивания силиконовых накладок и покрасневшие полоски на бедрах, оставленные тугими стрингами.

Как же она не любила все эти ужины, на которые надо приходить в обтягивающих платьях с декольте и открытой спиной! Но ничего не поделаешь — положение обязывает. Руководителю самого крупного в городе бухгалтерского консалтинга нужно посещать эти вечеринки, где собираются боссы компаний и высшие чиновники. Потому что только на этих ужинах решаются самые важные вопросы и озвучиваются главные просьбы. Вот и сегодня пришлось игриво флиртовать с местным начальником налоговой службы — толстым и вонючим козлом, которого ни на шаг от себя не отпускала его жена — такая же толстая бабища, умудрившаяся всунуть свой целлюлит и своё вымя в «голое» платье от Армани.

Зато договорилась с управляющим завода минудобрений на проведение аудита. Управляющий так ничего — статный, хоть и в возрасте, но все равно не в её вкусе, хоть и изображал из себя мачо голливудских боевиков. Один хрен он ничего не решает, но на совете директоров поддержит — её цена за аудит весьма демократична.

Изящно наклонившись, она повернула винтили кранов над ванной. Горячая вода весело хлестнула по камню, а вот кран холодной воды издал утробный звук голодного слона и тут же зашипел рассерженной змеей. Капли ржавой воды отскочили от ванной и мерзко коснулись холмиков груди. Длинные ресницы возмущенно взлетели, пытаясь догнать яростно возмущенно изогнувшиеся тонкие брови — Таня не любила татуаж во всех проявлениях и наращивание определенных мест и волос — у неё все было свое: упругие торчащие ягодицы, округлые бедра, тугая грудь приличного размера, свои длинные ресницы и свои брови. Тело очищено от ненужной растительности лазерной эпиляцией. И вообще, её телу могла позавидовать любая сорокалетняя модель, а чистой коже на лице — любая телеведущая. Правда лицо имело свойство меняться — из детско-наивного милого в маску законченной стервы: гневные губы, растянутые в ядовитой ухмылке, и почерневшие от злости сверкающие глаза.

И сейчас именно такими глазами Таня смотрела на свою грудь, покрытую ржавыми каплями и легким раздражением от клея.

— Майя Николаевна! — прогремел Танин крик вслед за пинком о дверь ванной комнаты.

По лестнице поднялась ухоженная блондинка лет пятидесяти в строгом брючном костюме и белой хлопковой водолазке. Прямая спина, одна рука поднята до пояса ладонью вниз. Тонкие пальцы подрагивают.

— Что случилось, Татьяна Сергеевна?!

Управляющая Таниной усадьбой вздрогнула, увидев свою хозяйку в проеме ванной комнаты без халата и с гневным лицом.

— В… моей… ванной… нет… холодной… воды, — отчетливо проговорила Таня осипшим от злости голосом.

Майя Николаевна работала у Тани лет десять. Когда была возведена усадьба она пришла наниматься кухаркой и «выросла» до управляющей. Только она могла говорить с хозяйкой, поскольку никого другого Таня не слушала. Все недоумевали, но уроженка Молдавии каким-то непостижимым образом влияла на нерегулируемый хозяйский гнев, отводя его от себя.

И сейчас, склонив голову с безупречной прической, управляющая повернулась и поспешила на первый этаж особняка.