Убиться веником, ваше высочество! (СИ)

— Король Ядвиг приехал с дочерью, и с первого взгляда мы с Ирвией поняли, что друг без друга не сможем. Ей было семнадцать, мне — двести одиннадцать, и все, о чем я мог думать: я проживу с ней долгие, долгие годы, — Ренто негромко рассказывал, смотря никуда, а мне казалось — он смотрит в прошлое.

Он все эти годы смотрит в прошлое. Иногда старые травмы не отпускают до конца дней, некоторые раны не заживают.

— Значит, это был не династический брак?

— Конечно нет. Договор придумали для людей, они иные, им на все нужны объяснения. Это было хорошее объяснение, разве нет?

Ты прав, парень. Людям всегда нужны объяснения, и если представить им так, что все вышло против чьей-либо воли, они поверят и примут быстрее. Отчаяние, безысходность — так получилось, страдайте, люди во всех мирах понимают это намного лучше, и черт их разберет почему.

Ирвия умерла, и договор превратился в то, что от него ждали. Вынужденная мера. Жертвы во имя чего-то.

Но Ирвия не умерла, ее казнили, и об этом мне ни на секунду нельзя забывать.

— Ее отец выронил нож, он упал на стол, и Ирвия поймала его. Она смеялась…

Никто, кроме специалистов, не знает, что есть преступление в другой стране. Где-то в моем просвещенном мире казнили за супружескую измену, за то, что посмела снять с головы платок.

Ренто замолчал, и я не торопила его, кто знает, что он скажет затем — твоя очередь? Я и так считала последние минуты своей жизни и не могла надышаться. Глупая, глупая я. Мне был дан второй шанс, и что я сделала, и Эдме тоже был дан новый шанс. Мы с ней друг друга стоим. Две идиотки, она и я.

— Закон появился в те незапамятные времена, когда люди и гномы воевали между собой и друг с другом. Тот, кто подвергнет опасности жизнь короля, повинен казни.

Я встрепенулась. Моя тема, я долго и нудно могу рассуждать, например: это всего лишь гипотеза, элемент правовой нормы, условия, при которых эта норма подлежит применению. А дальше?

— Разве Ирвия подвергла опасности жизнь короля? — и снова мой язык-помело, но пара неосторожных фраз уже не имеет значения.

— Она поймала нож слишком близко от короля, — с нескрываемой болью пояснил Ренто. — Она могла поймать его раньше.

— Чушь какая! — Я вскочила, словно принимала экзамен, забыв, что я говорю с принцем, какая бы демократия у гномов ни была. — Кто так… — применяет нормы права? — Давай сначала. Как полностью звучит эта статья? Этот закон?

Что я творю? Да ничего, ничего не изменит очередная моя эскапада, но хотя бы я разберусь, как применяют закон, по которому меня отправят на плаху. И персональное кладбище мне не полагается.

— Если кто вольно или невольно подвергнет опасности жизнь короля, повинен казни, — процитировал Ренто, смотря на меня снизу вверх. Наверное, он миллион раз повторял эту статью, приговор самому себе.

— Так. Теперь давай разбираться, — выговаривала я бедняге Ренто, как незадачливому ученику. — Кто в данном случае субъект… то есть… кто подверг опасности жизнь твоего отца?

Пусть даже никакой опасности не было. Не было события преступления, но это детали.

— Ирвия?

Мне показалось, или в глазах Ренто мелькнула надежда? Мертвые не оживают. Бедный парень цепляется за соломинку, хочет понять, виновата ли его возлюбленная. Никогда я не могла даже вообразить, что буду реабилитировать кого-то после смерти.

Я покачала головой. Конечно нет, а королю Ядвигу обвинение уже безразлично. Его тоже давно нет в живых. Даже если их толкователи законов считали — виновен тот, кто не смог предотвратить, тысячу чертей мне в глотку, они ошибались.

— Ее отец. Ваша норма учитывает и умысел, и неосторожность, тут сложно что-либо возразить, но не Ирвия подвергла опасности жизнь короля. Она… представь, что служанка уронила его величеству на голову кружку с пивом. — Еще одна шутка — один пункт — в моем персональном обвинительном заключении. — Случайно, конечно. Кружка летела на голову короля, но ее поймала другая служанка. Здесь то же самое, только поверхность горизонтальная… то есть стол. Но кто виноват?..

Ренто медленно поднялся. Он был страшен — возможно, он выглядел так в тот момент, когда Ирвии зачитали приговор. Может быть, прямо там, за обеденным столом. Секунды. Мгновения, и жизнь летит к черту и навсегда. Мне это знакомо.

— Я не должна была этого говорить?..

Задним умом крепка, а как же Монто? Ренто прав, люди не думают о других. Людям лишь бы возвыситься — хоть в чем-то. Хоть напоследок.

Ренто схватил меня за плечи так резко, что у меня перехватило дыхание. Как все гномы, он был очень силен, и вот сейчас его руки доберутся до моей тонкой шеи, на которой болтается безмозглая голова.

— Как ты… откуда… как ты это поняла?

Ох, парень. Не стоит спрашивать. Этот вопрос останется без ответа, как загадка несчастной Ирвии останется без ответа у людей.

— Я… — прохрипела я больше со страху, но Ренто опомнился и отпустил меня.

— Неважно, — задыхаясь, произнес он, — это уже неважно.

Ирвия умерла, и никакая магия не вернет ее к жизни.

— Пойдем со мной. Ты сможешь повторить это все моему отцу?