Убитый

— Это не твое место.

— А где мое?

— Да говорю ж, прости. Нигде. Именно это нигде. Такие как ты умирают солидно, раз и навсегда. Небытие, мужик.

— Ну, на это я и рассчитывал.

— Что, так сильно тебе не нравилось жить? Плохо было на свете?

— Да шикарно, бля, мне было. Если, конечно, не считать финала.

— И что? Не пожил бы еще? Ну, скажем, вечно?

— Похоже, что тут главным условием является вера?

Ангел пожал плечами.

— Эх, блин, — сказал он. — Ну, в какой-то степени, да, условие обязательное. Особенно же в твоем случае. Такое случается раз в тысячу лет, ну, даже не знаю, во всяком случае, ужасно редко. Ты застрял, — объяснил он. — Приличных неверующих отпускают туда, куда они хотят идти. Черная дыра, небытие, беспамятство. Но иногда кто-нибудь дернет такого вот к себе. По ошибке или там… Причины всякие бывают. В общем, я дернул… Но ты застрял, мужик. Ну как зять Али-бабы в дверях Сезама. Если живот не подтянешь, так мы тебя и не пропихнем. Ни туда, ни сюда. В Небо, или же… будешь сидеть тут. Выбирай. Разве что, придется поверить.

— А мое небытие? То есть, черная дыра?

— Мне очень жаль.

— Почему я не могу отправиться туда?

— Потому что, мне очень жаль, но мы уже в твоей дыре. Видишь ли, я тебя схватил, ну и… Говоря по правде, это как раз ты потащил меня за собой, а не наоборот. Какое там небытие? Какое там беспамятство, раз про нашу сцепку ты помнишь, не говоря уж про таблицу умножения. А черная дыра — это черная дыра. Ты же притащил в нее столько, что даже моя скромная особа ничего уже не изменит.

— Это не моя вина.

— Ясно, что не твоя. Хочешь дать мне в морду? Пожалуйста, — он поднялся и отложил сумку, потом вынул из кармана очки, тоже отложил. — Но твоей черной дыры нет. Порвалась она, и мне очень жаль. Убили тебя, не живешь, продолжал объяснять ангел. — Как я должен запихнуть тебя в эту дыру? Убить убитого? Ведь это смерть сбрасывает тебя в небытие, в твое любимое не-существование; смерть гасит память, чувства. Ты преодолеваешь границы мрака и остаешься в черной дыре, ну, разве не так? — терпеливо пояснял он. Но вот ты перешел границы мрака и зажег свет. Ну ладно, я зажег, а что мне делать? Торчать тут с тобой в темноте? Ну ладно, это я напартачил, тебе от этого легче? Второй раз границ мрака перейти нельзя, потому что два раза убить невозможно. Ну невозможно пришить покойника. Пошли в Небо, проходите…

— Другие возможности имеются?

— Никаких.

— Страна Вечной Охоты? — попытался я, просто, чтобы потянуть время. Мне разрешено поверить только в Бога христиан?

— Естественно, потому что индейцы тебя к себе не тянули, только я. Мужик, хватит уже, а то у меня терпения не хватает. Давай к нам, я тебе по-дружески советую. В Небе вовсе не распевают псалмы, это не такое уже нудное и кошмарное место, как ты себе представлял. Пошли?

— А чистилище?

— Чистилище придумали на каком-то соборе или синоде, в средние века или черт знает когда, — занервничал ангел. — Разве Иисус информировал о чистилище? Что, забыл? В Непорочное Зачатие тоже веришь? В правило целибата, непогрешимости папы, в гномов? Там находятся Небо и Творец, а вовсе не Церковь с иерархами. В связи с серьезностью места инфантилизма мы стараемся избегать.

— Инфантилизма… избегать? Ладно. А твое служебное одеяние?

— Крылья? Там я их не ношу. А так честно, если бы без крыльев, ты бы врубился, вот так, сразу, кто я такой? Так что иногда и они на что-то годятся. Иногда необходимо соответствовать представлениям о… Впрочем, с тобой я тоже говорю иначе, чем говорил бы со Стивеном Хокингом. Только не обижайся.

— Иерархов нет? — усомнился я (как по мне, тип болтал слишком много и слишком быстро). — В Небе?

— Ты имеешь в виду тех… епископов? — притормозил он. — Какие-то имеются. Но в гражданском. С епископами можешь и не пить. Давай, парень, на Небо.

Я немного помолчал, помедитировал.

— Один вопрос, последний…

— Последний?

— Последний, — пообещал я.

— Валяй, мужик.

— А она там?

Тот поскучнел.

— Твоя жена? Нет. Нету.

— А где она?

— Ну… атеистка. Известно где.

— Ничего не известно, — сказал я. — На хуя мне тогда твое Небо?

— Погоди.

— Иди уже отсюда. Гуляй, а не то сейчас в задницу ебну, клянусь.

Ангел зажал нос двумя пальцами и какое-то время что-то комбинировал.

— Ну ладно, — сказал он наконец. — Времени у нас вагон и маленькая тележка. Я еще приду.

Он вовсе не собирался растаять или улетать. Уходил совершенно нормально. Но при этом обернулся и сказал:

— Мужик, все-таки я извиняюсь. Влез совершенно напрасно.

— Что правда, то правда, — ответил я на это.

* * *

Было где-то около одиннадцати вечера, а это означало, что последний автобус уже уехал. Совершенно бессмысленно я изучал приклеенное на остановке расписание движение 70 маршрута. Мне пришло в голову взять такси. Тут я усмехнулся, потому что хорошая мысля, в основном, приходит опосля.

Улица была пуста. Никто по ней не шел, ничто по ней не ехало.