Убитых ноль. Муж и жена

— Я только что оттуда — вышла тебе позвонить.

— Ты хотела мне что-то сказать?

Джозеф дошел до края стола, развернулся и зашагал обратно.

— Да нет… не знаю, я думала о тебе… так, вообще, ничего конкретного. Не знаю почему, но мне кажется, что я пыталась угадать, что на тебе сейчас надето… глупо, правда?

— Почему же, совсем не глупо… Нормальный вопрос, самый нормальный из всех, что мне задавали в последнее время.

— А другие были о чем?

— Что?

— Что за вопросы тебе задавали?

Джозеф на секунду задумался.

Сбросил ногой на пол кипу книг, соскочил со стола и уселся на него.

— Да вот, — начал он, — Джеймс на днях поинтересовался, бывает ли огонь без дыма?

— Неплохо.

— Еще вот месяца три назад пожилая дама на улице спросила: «Как это вы еще на руках не ходите?».

— Понятно.

— А только что Андрес задал мне очень дельный вопрос о моем матрасе.

— Ну, ну. У тебя много интересных собеседников.

— Грех жаловаться, — подтвердил Джозеф, — а у тебя?

— Не могу похвастаться — меня все спрашивают об одном и том же.

— А именно?

— «Почему ты не делаешь это, почему ты не делаешь то?».

— И что ты им отвечаешь?

— Я отвечаю: не хочу. С тех пор, как я сообразила, что можно отвечать «не хочу» на вопрос «почему?», не слишком раздражая при этом людей, я частенько этим пользуюсь.

— И правильно. А я вот вообще перестал отвечать на вопросы. Иногда целыми днями ни с кем не разговариваю.

Джозеф не стал развивать эту тему и уставился на свои ноги.

— Что до моей одежды, — продолжал он, — то ботинки у меня совсем новые — такие же, что были раньше, джинсы, не слишком новые, и майка из Мексики.

— Синяя?

— Да.

— Спасибо.

— Да не за что.

Поколебавшись некоторое время, Джозеф продолжил.

— У тебя длинные волосы, как раньше?

— Я давно их постригла. Они мне просто осточертели. Теперь я стригусь сама. Раз в месяц.

— А роли у тебя есть?

— Нет. Играла в одной дерьмовой пьеске, но бросила. Не выдержала… И знаешь, что они мне сказали? Что я их предала. Ты бы видел, что это была за мерзость!

— Посмотрел бы с удовольствием, — сказал Джозеф, улыбаясь. Он протянул вперед руку, словно хотел что-то ухватить. — Скажи мне ее название.

— Вспоминать противно… Эта похабщина называлась: Quando ella se desnuda… «Когда она раздевается догола», вот, изволь.

— Прикольно… И ты раздевалась?

— А как же!.. Но это совсем не прикольно, поверь.

— Я тебе верю, — ответил Джозеф. — Так ты нашла другую работу?

— Нет пока… А ты — пишешь?

— Ха, как раз этим и занимался, когда ты позвонила.

— А про что?

— Ну… подожди, сейчас прочитаю…

Джозеф наклонился и протянул руку за коробкой от пиццы, валявшейся на полу. Быстро пробежал глазами по тексту.

— Ну вот: девушка бросает парня, потому что он круглый идиот.

— И где она сейчас?

— В автобусе. Она от него уезжает.

— И что дальше?

— Там с ней рядом пожилая дама. Пытается объяснить ей, что она неправа, и пусть ее парень идиот, но она же его любит.

— А что она говорит?

— Она не понимает.

— Значит, она тоже не очень умна.

— Да нет, просто дама говорит по-испански… поэтому девушка ее и не понимает.

— Я выучила испанский, Джозеф.

Джозеф собирался что-то ответить, как вдруг почувствовал запах гари.

— Вот черт! — выругался он, бросаясь к микроволновке.

— Что это там за шум у тебя?

— Да я пиццу забыл в микроволновке, — признался Джозеф.

— Ты что, переставил телефон на кухню?

— Нет, микроволновку — в гостиную.

— Издеваешься?

— И не думаю. Я живу в гостиной… И холодильник здесь.

— Понятно… Ну, ешь свою пиццу, если хочешь.

— Нет, потом…

— Ты не голодный?

— Голодный, все время… Так и живу.

— Ну, так съешь ее!

— Она совсем сгорела… Я забыл про нее, пока писал.

— Черт, жаль, что не позвонила раньше.

— …

— Напомнить про пиццу.

Джозеф повернулся, чтобы выбросить пиццу в мусорное ведро, и увидел на столе коробку и рядом с ней ручку Губы его дрогнули в улыбке, и он с сожалением вздохнул: «Ничего страшного, — пробормотал он, — съем что-нибудь другое».

— Что?

— Я говорю: «Ничего страшного, съем что-нибудь другое».

— Это я поняла. Но что именно ты собираешься есть?

— Не знаю… У меня есть консервы из тунца.

— Ты же их терпеть не можешь.

— Это точно, — вздохнул Джозеф. — Но время от времени полезно делать то, что не любишь.

— Например?

— Например… ну, тунца вот съесть.

— А вообще-то зачем?

— Но ведь потом, когда ешь то, что любишь, это так приятно!

— Ты так думаешь?

— Уверен.

Джозеф выдержал паузу, чтобы его слова дошли до Испании, а может быть, и до Клары.

— Вот черт, мои друзья, с которыми я пришла в бар, уже вышли на улицу.

Джозеф уставился в пустоту.

— Тебе надо идти? — спросил он.

— Ну да… я перезвоню.

— …

— Джозеф!

— Да?

— Целую тебя.

— …

— Спокойной ночи.

Клара повесила трубку.

Бросила взгляд на пустынную улицу.

Попыталась представить себе бар, людей, но не смогла.

Улица выглядела мрачной и безжизненной. И зачем здесь телефонная будка, — подумала она.

— Как будто специально для меня.

Прижалась спиной к стеклянной стене кабины и медленно сползла вниз. Закрыла глаза и попыталась уснуть. Решила попробовать в ней пожить.