Убью, студент!

Соло-гитара – Юрий Ованесян, ритм-гитара – Алексей Ширинкин,

бас-гитара – Александр Монахов, ударные – Андрей Беленький,

клавишные – Леонид Соломин, труба – Вячеслав Польский.

Разумеется, никаких гитар и труб у нас с собой не было. Все это так, шуточки, претендующие на экстравагантность. Перед выступлением экстравагантно выпили в туалете вина.

Аудитория, которую нам выделили, оказалась маленькой. Впрочем, и народу было немного. В основном – девушки, частично – свои же филологини.

Первым перед публикой выдвинулся Ованесян. Назвав себя, он сказал: «Соло-стихи» – и начал читать свои вещи. За ним выступали другие – по списку. Очередь дошла до Польского. Тряхнув светлыми кудряшками, тот вскочил на стул, который скрипнул под его полными – джинсы в обтяжку – ногами. «Труба-стихи» – объявил он и продекламировал:

Зарядить бы орудие спермой

и по звездам – ба-бах! – шандарахнуть,

чтобы брызгами фейерверка

согрешить с межпланетным разумом.

И другое:

С неба солнце сволочилось,

потому что солнце – сволочь.

Наступила сволочь-полночь,

и земля дерьмом умылась.

И в любое время дня

сволочи вокруг меня!

Девушки обомлели…

15. День рождения Нины

Француз и Солома ужинали. Ели жареную рыбу прямо из сковородки. Вдруг открывается дверь и входит ангел Нина. Лёня чуть не подавился. Ему стыдно, что Нина застала его за таким неангельским занятием как поглощение пищи, вдобавок – пищи дешевой: то была мойва, издававшая довольно резкий запах. К тому же он не надеялся на дальнейшее (после картошки) общение с мадемуазель, думал, что она целовалась с ним в деревне от скуки, что у нее на уме Сережа или кто-то еще. И вот ангел снова слетела по его грешную душу.

– Соломушка, я приглашаю тебя на свой день рождения, – сказала она. – Завтра мы идем в ресторан.

– Спасибо, – кое-как вымолвил Лёня.

Ресторан назывался «Турист». Своим стеклянным фасадом он смотрел через улицу Орджоникидзе на бывшие строения кафедрального собора, занятые теперь краеведческим музеем и картинной галереей. Далее, за галереей шел крутой спуск к железнодорожной насыпи и (еще ниже) к набережной. Широкая Кама несла там свои свинцовые воды.

Молодые люди (человек семь) выбрали стол и сделали заказ. Неподалеку, в углу, на слегка возвышающейся площадке играли музыканты. Они извлекали из инструментов спокойные ритмы, ожидая, пока публика разгорячится, начнет беспокоиться и ускорять за деньги музыкальный темп.

Салаты, винегреты, вино в бутылке и водку в графинчике принесла официантка. Второе будет позднее. Первые несколько тостов – за виновницу торжества.

Среди приглашенных была подруга Нины Надя и ее жених Витя. Витя подошел к одному из музыкантов и, сунув ему в руку синюю купюру⁶, сказал несколько слов.

– А теперь, – объявил тот, – для Нины Мазурок, которой исполнилось 20 лет, мы сыграем «Лунную сонату» Бетховена.

Божественная мелодия смутила стены ресторана. Студенты поздравляли Витю с хорошим вкусом и тем, что он догадался сделать такой подарок. Затем снова выпили за именинницу. Лёня немного завидовал Вите, но был счастлив, что сидит рядом с Ниной, что уже танцевал с ней и будет танцевать еще. Вот заиграл «медляк»; они поднялись: она в длинном голубом платье с расширенными книзу рукавами и он в черных в полоску расклешенных брюках и коричневом клетчатом пиджаке.

Еще вина потребовали студенты. Веселье ускорялось, как музыка. Уже разговор перестал быть общим и разбился на части. Уже Витя подсел к музыкантам и долго распространялся о своих мелопознаниях и пристрастиях. Наконец, он заказал какую-то песню, кажется, из Юрия Антонова. Он работал и был при деньгах.

Вдруг ангелу сделалось дурно. Ее немного вырвало под стол. Все посочувствовали ей. Она попросила у официантки тряпку и вытерла за собой. Умывшись в туалете, она вернулась в полном порядке. Лёня умиленно смотрел на нее. Все-таки ангел – человек, думал он. С другой стороны, ему ли не знать, что такое тошнота!? Ему, отметившему своей блевотиной почти все аудитории 2-го этажа «восьмерки».

16. Тошнота

Как обычно это начиналось? Да как-то так – само собой, стихийно. Пошутишь, бывало, на тему выпивки, а товарищи возьмут и отнесутся к делу серьезно. И, вроде, не хотел, а приходится «соображать». Или Француз подойдет и скажет: «Une idée»!⁷ А какая у него идея – известно: «Cherchez ľ amour au fond du verre»!⁸ Ну, и отправляешься за любовью – сначала в магазин, а потом, если не хватило (а не хватает почти всегда), к таксистам. Ведь только до 7-ми часов торгуют любовью магазины.