Ублюдки и стрелочники

Я даже не заметила, что он сидел на заднем крыльце. Он сжимал в ладони стакан, наполненный янтарной жидкостью, и смотрел через свой участок на линию деревьев. Я никогда не видела его одетым так небрежно, в черной майке и трениках; он выглядел почти нормальным.

— Хамильтон у платана? Ему всегда там нравилось.

Я размышляла о том, чтобы проигнорировать его. Джек сыграл свою роль во всем этом. Он поддерживал монстра. Но моя потребность в ответах пересилила чувство самосохранения.

— Ты знал? — спросила я, поднимаясь по ступенькам. — Ты знал, что Джозеф — психопат? Ты знал, что моя мать появилась вчера на пороге Хамильтона в синяках и крови? Ты лицемер, Джек, — добавила я, садясь на стул рядом с ним.

Я не хотела смотреть на него — не могла. Поэтому вместо этого я смотрела на колышущиеся травинки, пытаясь сориентироваться. Еще десять минут не повредят. Десять минут в поисках ответов, прежде чем я пойму, какого черта мы с матерью собираемся делать.

— Я самый худший вид лицемера, — признался он.

Мне не пришлось вытягивать из него это признание. Джек с готовностью согласился, словно это была чума на его душе, которую нужно было вытереть с жаром.

— Я оказал тебе и твоей матери плохую услугу. Я сидел там, притворяясь, что это мой сын нуждается в защите от твоей матери, тогда как на самом деле все было наоборот.

— Он выбил из нее все дерьмо, Джек. Как ты можешь просто сидеть здесь, зная, на что он способен, и все еще поддерживать его?

— Полагаю, по той же причине, по которой ты все еще любишь женщину, которая солгала о своей беременности, чтобы она могла выйти замуж за члена моей семьи из-за денег.

Я прыснула.

— Это не то же самое.

— Нет. Полагаю, что нет. И все же мы здесь. Застряли, — Джек поднял свой бокал и сделал глоток. — Я научился расставлять приоритеты у своего отца. В тот день, когда я начал работать на него, он сказал мне, что у каждого процветающего бизнеса есть миллион проблем. Ключ к успеху — найти самую большую из них и сосредоточиться на ней. И если она не поддается исправлению, переходить к следующей.

— Так вот как ты относишься к своей семье, Джек? Ты относишься к своим детям как к проблемам, которые ты не можешь решить?

Джек улыбнулся.

— Ты умная женщина, Вера. Я понимаю, почему Хамильтон так зациклен на тебе.

Я прикусила язык.

— Теперь я немного мудрее. Мы с Никки поняли, что с Джозефом что-то не так, когда ему было три года. Он ломал все игрушки, которые мы ему давали. Его привлекали опасные вещи. Огонь. Иголки. Электрические розетки. Никки винила себя. Наверное, проблемы Джозефа запустили ее спираль. Мы ходили к психотерапевтам, но он перехитрил их. Джозеф научился казаться нормальным. Он имитировал сочувствие, носил доброту как маску. Я игнорировал более глубокую проблему, потому что так было проще.

— Никки тогда стала моей большой проблемой. Я ловил ее на том, что она смотрит на Джозефа, сжав кулаки. Она боялась его. Я не мог понять, почему она просто не отпустит его. Мы с женой отдалились друг от друга. И к тому времени, когда я рассказал Никки о своей интрижке и Хамильтоне, я полностью потерял ее. Ни терапия, ни антидепрессанты, ни помощь не могли ее спасти. Поэтому я относился к ней так же, как к своему бизнесу. Я сосредоточился на другой проблеме.

Я сглотнула и повернулась, чтобы посмотреть на Джека. Услышав его версию событий, я почувствовала ясность в рассказе, которой так жаждала.

— Если не можешь исправить ситуацию, живи дальше, — повторила я его слова.

— Хамильтон был как пластырь. Он мне не поверит, но Никки любила его. На самом деле, она, наверное, любила его больше, чем Джозефа. Никки злилась на меня, но она любила Хамильтона. Он был вторым шансом. Он вдохнул в нее новую жизнь. Она приняла его как родного. Единственным нашим правилом было то, что он никогда не должен знать о своей биологической матери. Это было достаточно простое соглашение. Я был счастлив забыть об интрижке на одну ночь. Мы договорились. Закрытое дело. Соглашение о неразглашении. Я заплатил много денег, чтобы Никки имела полные родительские права. У нее все еще были моменты слабости, но я верил, что мы снова станем семьей. Хамильтон пребывает в нелепом убеждении, что между нами троими все было идеально до его появления. Он не понимает, что спас нашу семью.

— Джозеф, наверное, ревновал, — прошептала я.

— Невероятно. В Джозефе столько злости. Это он слил в прессу правду о биологической матери Хамильтона, — ответил Джек. — После этого Никки уже никогда не была прежней. Она психанула. Иногда…

Джек остановился, чтобы поправить воротник.

— Иногда я думаю, не положил ли он наркотики куда-нибудь, где Никки могла бы их найти. Я знал, что они принадлежали ему. Она и раньше баловалась временным облегчением, но препараты в ее организме были любимым средством Джозефа.

Меня пугала мысль, что моя мать была замужем за человеком, способным на такое зло.

— Почему Хамильтон винит тебя?