Убойная линия. Крутые меры

– Артем занял эти деньги где-то с полгода назад. Кому-то из своих близких знакомых, как я поняла. Кому-то из друзей. Потому что Артем переживал и несколько раз говорил, что не может поверить, как этот человек может его кинуть. «Неужели он может», «Мы же с ним сто лет…» – так он говорил. То есть, ну, какой-то на самом деле дорогой для него человек. А вот кто – простите…

В данном случае просить прощения ей было не за что. И пусть не факт, что информация была верной – Филозова, как заинтересованное лицо, тоже могла иметь причины, чтобы врать или недоговаривать, и ее слова нужно было тщательно проверять – но так или иначе, теперь я имел возможный мотив. И очень крепкий мотив. Деньги.

В то же самое утро Федоров, один из ближайших друзей Гомонова, достал из бумажника визитку подполковника Никитина, которую тот вручил ему накануне, и набрал номер приемной начальника ОВД «Полехино».

– Алло, здравствуйте. Евгений Артурович на месте?

– А кто его спрашивает?

– Передайте, что это Федоров. Я был у него вчера на приеме. Мы договорились, что сегодня он…

– Простите, Евгения Артуровича нет на месте.

– Да? А когда он будет? Когда мне перезвонить?

– Евгений Артурович в отпуске.

– Что?

– Евгений Артурович в отпуске со вчерашнего дня. По любым вопросам звоните через месяц.

– Как в отпуске? – обескураженно спросил Федоров, чувствуя себя идиотом. – Но он только вчера мне…

Договорить Федоров не успел – в трубке раздались короткие гудки. В приемной полицейского начальника положили трубку.

Федоров сначала пораженно смотрел на телефон, не веря в происходящее. Потом сообразил, что первое, вчерашнее, впечатление было верным. Никитин не собирался ничего предпринимать, и уж тем более не намеревался давать ход жалобе. А чтобы Федоров не смог сунуться никуда еще, забрал у него то самое «письмо счастья».

Коммерсант почувствовал себя обманутым. А еще – разъяренным. Такого быть не должно. В цивилизованном обществе начальник полиции не должен обманывать человека, пришедшего к нему за помощью. Этого просто не должно быть – от слова «никогда».

А потом до Федорова дошла главная мысль. Возможно, какое-то время назад в ОВД «Полехино» точно таким же образом поступили и с его другом Артемом Гомоновым. В результате чего теперь друг лежит в гробу.

И тогда Федоров, подстрекаемый мстительной яростью, сел в «ягуар» и рванул в другое ведомство. Возможно, единственное, где ему сейчас могли помочь. В следственный комитет.

– Садитесь, – Можаева жестом пригласила посетителя занять стул напротив. – Слушаю вас.

Федоров помолчал перед тем, как решиться.

– Скажите, следственный комитет ведь у нас расследует не только убийства? Но и, например, факты коррупции?

– Совершенно верно, – осторожно согласилась Можаева. – Почему вы спрашиваете?

– Я хочу сделать заявление. По факту коррупции руководства отдела полиции «Полехино». Из-за них умер Артем Гомонов.

Можаева остолбенела, когда Федоров с решительным видом положил перед ней отписанное мелким почерком готовое заявление.

Не подозревая о страстях, которые в это время разгорались в СК, я примчался на работу. После утреннего развода Мельник отправился за досье на Шкета, а я с нетерпением ждал его в кабинете, коротая время за прослушиванием странных разговоров Клюкина и Горшкова.

– Ну? – с придыханием дернулся Клюкин, когда Горшков положил трубку телефона. Горшков медленно покачал головой, что означало «нет» и для Клюкина было равнозначно приговору. Его лицо вытянулось. – Нет? Я ей не понравился? По… Почему? Как такое вообще может быть? Я все делал по твоей сраной книжке!

– Как тебе сказать, – подбирая слова, чтобы не ранить друга еще больше, пробурчал Горшков. – Ты все запорол. Наташа сказала, что Оля чувствовала себя, как туша в мясной лавке.

– Твою мать! Так там же написано было: «уверенность в себе» и все такое!

– Да раскусила она, что ты не такой. Что ты играл, прикидывался. Понимаешь? Это же бабы. Они чувствуют такие вещи, и их это напрягает.

Клюкин рвал и метал.

– А как же это? – он распахнул книгу «Соблазни их всех и принялся рьяно листать. – Вот! «Вы сидите в кафе, а она пошла в туалет и явно там прихорашивалась? Радуйся. Она хочет, чтобы ты это заметил. Это сигнал». Как быть с этим?!

– Е-мое, братан, они вдвоем ходили! Ну и плюс, они же девушки. Им положено хорошо выглядеть.

Клюкин задохнулся от нахлынувших на него чувств.

– Но… Там же написано… Она… Она волосы теребила! – Клюкин потряс книгой. – Там написано, если девка накручивает локоны на палец, это показатель того, что она на тебя клюнула!

Горшков уныло покачал головой.

– Не хочу тебя бесить, но… Ты на нее так пялился, что она, походу, все время думала, что с ней что-то не так. Вот и проверяла.

– Твою мать! Она ржала над моими шутками! Даже когда вообще не прикольно было! В этой долбанной херне написано, что это признак номер один, что она запала.

– Мне тяжело это говорить, брат, но я должен, – промолвил Горшков, с сочувствием глядя на напарника. – Она смеялась не над шутками, а над тобой. Потому что весь гребаный вечер ты вел себя, как полный придурок.