Убойная марка

— А знаешь, может, и есть. Я-то всегда входила в дом через главный вход, а вот когда помогала ей собирать мокрое белье, развешенное на заднем дворе, — я тогда как раз у нее работала, — а тут пошел дождь.., да, не бегала она с охапками белья вокруг дома, а исчезала и появлялась с пустыми руками.

И я пришла к окончательному выводу: был второй выход из дома, с противоположной стороны. Вероника из него вышла и поспешила в ресторан, через него же и вернулась домой с блюдом, поэтому ее никто не заметил.

— Где она лежала, ставши трупом?

Этого Гражинка не знала.

— Спросила бы у полицейских.

— Как-то неудобно, — оправдывалась Гражинка. — Я стала задавать наводящие вопросы и поняла: где-то посередине дома. А где точно — не знаю. Не верят они мне. Как ты думаешь, засудят меня?

— Окстись! Ведь она же после тебя еще сбегала в ресторанную кухню, раз утром посудомойка прибегала за блюдом. А ты вернулась к своей Мадзе, найдутся свидетели. Полагаю, даже в Болеславце у людей имеются часы.

— Но люди не смотрят на них все время, — угрюмо парировала Гражинка. — Кстати, откуда тебе известны все подробности? Ведь ты же только что приехала.

Приехала я и в самом деле только что, но дорога до Болеславца занимает несколько часов, а за это время можно многое узнать по телефону. Вот когда пригодились мои многочисленные знакомства, ну, и известная доля настойчивости. Опять же, у меня с давних пор завелся блат в среде так называемых органов, что хорошо известно читателям моих книжек. Первые общие сведения я получила от молодой жены секретаря следственного отдела городской комендатуры полиции, племянницы бывшего сотрудника Януша. Януш — это мой актуальный друг жизни. А об этом я уже, кажется, написала. Отловив Януша по сотовому поздним вечером — он как раз блаженно отдыхал от меня, — я, нарушив твердое свое намерение впредь вести себя прилично, настойчиво потребовала от него немедленно начать активные действия, и к утру уже располагала первыми сведениями. Возможно, Януш без особого восторга взялся за выполнение моей очередной срочной просьбы, но я ему торжественно поклялась, что такое позволяю себе последний раз, а с завтрашнего дня резко меняю характер и превращаюсь в ангела. Кажется, поверил.

Ну а потом по цепочке разузнала еще кое-что, о чем не сочла нужным информировать Гражинку.

— Я хочу все увидеть собственными глазами, — заявила я, вставая со стула. — Еду. Адрес помнишь?

— Что ты хочешь увидеть? — встревожилась Гражинка.

— Вероникин дом. И второй выход.

— Наверняка глины сами уже все проверили, — возразила Гражинка. Это она от меня научилась, еще по старой памяти называя полицейских «глинами». Так всегда называли ментов в прежней Польше.

— Даже если и проверили, я тоже желаю.

— — А мне обязательно идти с тобой? Очень не хочется. Знаешь, увидят и снова начнется: «Глядите, убийцу всегда тянет на место убийства».

— Не всегда. Иногда тянет, особенно если этот олух потерял на месте преступления свою искусственную челюсть. Знаешь, на нервной почве оскалил зубы и не заметил, как она вывалилась.

— Нет, ты не знаешь здешних кумушек, перестань иронизировать. Так что того.., этого…

— Того, того, — успокоила я девушку. — Не надо тебе ехать со мной, сиди себе, только скажи, где этот дом.

По плану, набросанному Гражинкой на бумажной салфетке, добралась я на окраину Болеславца. Вот интересно, тысячу раз бывала в Болеславце, исходила его вдоль и поперек, а в этих местах оказалась впервые.

Домик как домик, небольшой, одноэтажный, с мансардой, даже довольно миленький, стоял посреди небольшого садика. Наверняка четырехкомнатный, точнее, три комнаты и кухня, и ванная должна быть, поскольку в Болеславце вообще неплохо обстоит дело с канализацией.

Соседние домики стояли в своих садиках, так что палисадники шли почти сплошняком, а между домами было довольно много свободного пространства. Это позволило мне почти без труда пройти на зады Вероникиных владений.

Обойдя дом, я убедилась — был задний выход. И вообще, садик за домом превышал размерами палисадник перед ним. Вот здесь покойная развешивала белье, вот цветочки и кустики.

Выход из дома не представлял собой голую дверь, к нему вело застекленное с боков крылечко, заросшее вьющимися растениями. Наверняка через этот замаскированный выход покойница и вышла накануне под покровом ночной темноты. Надо проверить лично.

Я огляделась, не видит ли кто, и правильно сделала. Почти напротив Вероникиного дома, по дорожке, посыпанной щебенкой, какая-то пожилая женщина волокла два огромных мешка из плотной фольги. Как же я сразу не обратила внимания ни на ее сопенье, ни на шварканье тяжеленных мешков по щебню? В том, что были тяжелые, никакого сомнения — женщина волокла их поочередно. Протащив немного один мешок, оставляла его и возвращалась за вторым. Теперь только я заметила, что настоящая асфальтированная дорога находилась метрах в пятидесяти за Вероникиным домом.

Видимо, туда и устремилась бедолага со своей ношей.