Убойная реприза

Водитель, лишенный радиорадости, уперся в «Московский комсомолец», в предпоследнюю полосу, набитую объявлениями секс-услуг. Судя по напряженному сопению, чтением он наслаждался. Повидал я ихнего брата. Помню, один рассказывал, как хорошо было при советской власти: машину купил, ужинал всегда в ресторане. «Откуда ж деньги, вы что – министром работали?» «Не, – сказал он, – водителем на Черкизовском мясокомбинате, его строили – торопились: весы в воротах есть, а забора вокруг – нету еще. Ну, мне наложат полную машину, и я мимо ворот – в магазины. Не во все – мне говорили в какие… При советской власти лучше было, а сейчас, чтоб тыщу заработать, – целый день крутиться надо!»

– Идут! – встрепенулся Икс Игрекович.

Показались Настя с артистом. Они шли, словно влюбленные, он наклонялся и что-то ворковал, Настя – млела. Напротив моста остановились. Машины двигались нагло и плотно, не давая возможности перейти. Должно быть, артиста узнавали, и он пару раз махнул кому-то рукой. Икс Игрекович сжимал наготове мобильник. И тут прозвучал голос нашего водителя:

– А ящик-то что – не нужен?

В меня будто кипятком плеснули. И не снаружи, а изнутри! Эдик держал ящик с дуэльными пистолетами на коленях, побоявшись доверить раньше времени секундантам, и вот – забыл, замутив мозги ревностью.

– Убить тебя мало! – напутствовал его Икс Игрекович.

Эдик вывалился на тротуар, заполошенно перебежал дорогу, передал ящик и, рискованно проскользнув сквозь автомобильный поток, вернулся готовым к награде.

– На работе надо думать о работе! – укорительно и с насмешкой заметил режиссер.

А я, оправдывая всех, напомнил народную мудрость:

– У семи нянек дитя без глазу!

И в очередной раз зарекся не осуждать и не высокомерничать – не будь таких лоботрясов, как наш водитель, что бы делали такие умники, как мы?

Секунданты, мелко прогуливаясь, изображали задушевную беседу. Гена, стоя спиной к парапету, изучал что-то на асфальте, и так достоверно, что якобы адмирал, проходя мимо, тоже посмотрел в асфальт – не зря все-таки турнули его из театра.

Настя и Д., улучшив момент, перебежали дорогу, причем эта дуреха была счастлива, красива и порхала, как бабочка. Д., вдохновленный ее соблазнительностью и «Лексусом», стоящим за рекой, выглядел смертоносно для женского сердца.

– Пошел! – тихо и веско скомандовал Икс Игрекович.

Наш дуэлянт Гена выпрямился, зыркнул по сторонам… Я тоже глянул – все ли в порядке, и споткнулся о взгляды, сидящих в «Ауди». Они тоже взирали на Настю с артистом, но как – мужчина со злорадством и мстительностью, девушка – с болью, словно ей выкручивали руки. Я тронул режиссера за плечо и, когда он недовольно обернулся, кивнул назад. Он посмотрел, и в глазах у него, как птица, пролетела догадка. Смекнул и я: мужик – заказчик. И хотел он – в меня опять будто плеснули кипятком, но теперь уже снаружи! – унизить артиста перед этой несчастной. Унизить с нашей помощью.

Я уставился на Икс Игрековича, он – на меня. Эдик, ничего не подозревающий, выкарабкивался из машины с видеокамерой, готовясь к съемке. Настя с артистом уже поднимались по ступеням, навстречу им, почти синхронно, поднимался Д., конвоируемый секундантами. Якобы адмирал вышагивал, любуясь собой, словно стреляться предстояло ему и геройски погибнуть во славу Отечества! А якобы генерал озирался, будто спер что-то и боится, как бы его не поймали.

С той стороны конвой побойчее, поорганизованнее. Раиса три раза была замужем, и все три мужа, наверное, всё еще бегут по России вприпрыжку! И оглядываясь – нет ли погони? Пять лет назад выступали мы с ней в одном ДК. На первом этаже в фойе – выставка детских рисунков. Прошла она вдоль галереи, как командир перед строем, сняла вдруг со стены рисунок и сказала: «Вот его я возьму!» Дала изумленной заведующей сто рублей, наставительно произнеся: «Отдайте девочке, пусть купит себе чего-нибудь вкусного!» Автором была девочка одиннадцати лет, что изображено – не помню, что-то в бордово-красных тонах.

Д., очарованный собой и Настей, вышагивал беспечно, Гена – бесстрашно. Они уже заметили друг друга… Я покосился на «Ауди». В очах девушки застыл ужас. В глазах сидящего за рулем горел огонь радостной злобы. Еще несколько секунд, и противники сойдутся, фальшивый гусар струсит и сбежит, явив публично свою жалкую сущность. И тот, который за рулем, покажет глупой несмышленой спутнице – кто она ему: сестра, дочь, невеста? – что это ничтожество ей не пара! Его надо забыть, выбросить из сердца, посмеяться над ним – червяком, мразью!