Убойный репортаж

– Да, отдали, – охотно подтвердил Степа и открыл рот еще шире, в результате чего челюсть у него отвисла, и лицо его сделалось настолько продолговатым, что стало явно походить на огурец.

– Ребята говорят, что они отдали вам кассету, – безобидно сморгнул шеф и снова шмыгнул носом.

– Соглашусь, они отдали, – скрипучим голосом произнес капитан Бровкин, понимая, что трое мужиков, причем не самых молоденьких, просто ломают перед ним комедию. Эдакие клоуны журналистского разлива. – Да только не ту…

– Не ту? – Шеф зловеще ощерился и посмотрел на оператора: – Это правда, Степан?

– Ну, у меня в кармане лежали две кассеты, – срывающимся якобы от волнения голосом произнес Степа. – Капитан попросил отдать, и я отдал. Наверное, не ту…

– А-а, – протянул я, делая невинные глаза, – так это просто ошибка, товарищ капитан полиции. Степа вам случайно отдал не ту кассету!

– А где тогда та кассета? – спросил капитан Бровкин, едва сдерживая раздражение.

– Да, а где та кассета? – посмотрел сначала на меня, а затем на Степу шеф.

– Наверное, в камере осталась, – буркнул Степа.

– Ну так неси! – Шеф вдруг ударил ладонью по столу так, что дзинькнула маленькая ложечка в чашке из-под кофе, и громко при этом выкрикнул: – Вместе с камерой! Немедленно!!!

Капитан Бровкин от неожиданности даже подпрыгнул на стуле. Его задумчивое выражение разом исчезло. Вместо этого лицо стало презлющим, какое обычно рисуют в комиксах отрицательным персонажам.

Степа мухой метнулся из кабинета шефа и с жужжанием, точнее с запыханием, через полминуты влетел обратно, неся в руках камеру и злополучную кассету. Потом вставил кассету в камеру и нажал на просмотр. На откидном мониторчике появилось изображение завлаба Рудольфа Михайловича Фокина. Тот задыхался, хватал руками воздух, а потом повалился на пол, подергивая конечностями, словно исполнял какой-то экзотический ритуальный танец. Впрочем, так оно и было: Фокин содрогался в конвульсиях смерти…

– Это та кассета? – нарочито деловито поинтересовался у капитана Гаврила Спиридонович.

– Она самая, – кивнул Бровкин.

– Степа, вынь кассету, – приказал шеф.

Степа повиновался.

– Дай ее сюда.

Степа отдал кассету шефу.

– Вот, – произнес тот, протягивая ее Бровкину. – Берите, господин капитан, и больше не теряйте…

– Так я и не те… – начал было капитан.

Но шеф перебил его и снисходительно произнес:

– Надеюсь, наша кассета поможет вам в расследовании этого запутанного и загадочного дела.

Потом мы втроем торжественно проводили капитана до самого выхода из телекомпании, пожелав ему на прощание успехов.

– Не сомневаюсь, что у вас все получится, – подбодрил его напоследок шеф и сделал ручкой. – Только кассету снова не потеряйте…

Ай да шеф… Ну молодчик! Мало того что прикрыл нас со Степой, так сделал еще Бровкина виноватым в том, что он «потерял» вещдок. Это был, бесспорно, высший пилотаж…

– Ну, и что ты думаешь про все это? – спросил меня шеф, когда мы, уже без Степы, вернулись в его кабинет.

– Думаю, что вам нет равных в общении с не очень симпатичными гражданами, находящимися на государевой службе, – ответил я на полном серьезе.

– Да я не про то, – недовольно поморщился шеф, отмахнувшись. – Что ты думаешь о том, что случилось в этом институте неврологии?

– Имени Божевникова? – спросил я и посмотрел на шефа, сведя глаза к переносице, отчего выражение моего лица сделалось чрезвычайно дурацким.

– Хватит, я серьезно…

– Ну а если серьезно, то Рудольфа Михайловича Фокина банально убили.

– Это я уже понял. Кто? – задал шеф риторический вопрос. – И второе: почему его убили?

– Хороший вопрос, – констатировал я. – Ответить на него – значит найти мотив убийства. После чего можно приступать и к ответу на первый вопрос.

– Вот ответами на эти хорошие вопросы ты и займешься, – энергично подытожил шеф.

– Это я уже понял. А название программы вы уже придумали?

– Она будет называться так: «Можно ли победить зло», – ответил шеф.

– Кажется, я вас понимаю, – подумав немного, сказал я. – А ведь это идея… Лаборатория покойного Рудольфа Фокина занималась блокировкой участка мозга, отвечающего за зло, и достигла определенных результатов, возможно, весьма и весьма значительных. Появилась возможность улучшить человеческую природу. Сделать людей добрее, терпимее. Победа над злом уже замаячила в ближайшей перспективе, – продолжал я вдохновенно. – Но зло не сдается, оно отчаянно сопротивляется. И, в конце концов, наносит ответный удар: завлаба Фокина убивают. Так можно ли победить зло? В контексте со случившимся убийством заведующего лабораторией ваше название звучит мудро и философично. В самом названии программы уже заложено сомнение в том, что зло можно победить в принципе.

– Да, верно ухватил суть. Я сомневаюсь, что зло можно раз и навсегда победить, – задумчиво проговорил шеф. – Оно ведь не существует где-то извне. Оно заложено в человеческой природе. Сидит в нас самих. Только вот спрашивается: зачем? Ведь ни Бог, ни природа ничего не делают просто так, без смысла.

– А какой смысл во зле?

– Значит, есть какой-то.