Уборка в доме Набокова

Позвонила начальнице Вайнделлского архива и сказала, что хочу передать им рукопись в дар. Она «чрезвычайно заинтересовалась» и спросила, собираюсь ли я создавать для этого фонд.

Нет.

Мистеру Дейчу-младшему я презентовала шесть шаблонов писем. Похоже, наши беседы приоткрыли щелку в его необщительности, потому что, когда я объясняла, для чего нужен какой шаблон, он даже ненадолго взглянул мне в глаза. Может, он уже готов к самостоятельному общению со своими клиентами. Я пообещала, что каждый год буду помогать чистить вишни от косточек, если спрос на вишневое мороженое не упадет.

Дописала для Марджи «амишевский» любовный роман. Ей понравилась сцена, где герой на пике наслаждения — названном «вершиной» — кричит: «Выходи за меня!» Марджи считала, что роман придется по вкусу женской аудитории. Рынок любовной литературы казался бездонным, так что я написала еще роман, потом еще. Пустила в ход все бейсбольные словечки, какие выучила. Писать о спорте и о сексе — почти одно и то же. Кто знает, может, это и есть мое призвание. Мама пришла в ужас от того, что я целыми днями пишу.

— У тебя же попа станет совсем плоской! — ахнула она.

Время от времени выходили на связь бывшие сотрудники. Тим попросил рекомендательное письмо. Уэйн прислал записку на официальном бланке, когда его приняли в Гарвард в высшую экономическую школу. Выразил мне свою признательность за то, что я дала ему возможность осознать и развить интерес к предпринимательской деятельности.

Сид прислал мне несколько сборных музыкальных дисков — на каждом имелась по меньшей мере одна песня, которую можно назвать неприличной. Дарси он подарил черные балетные туфельки. Надев их, она протанцевала свою вариацию на тему из «Щелкунчика», взяв в кордебалет щипцы для орехов, безотказных Барби и несколько пластмассовых мышей.

Вишневый пломбир

Три месяца спустя после закрытия дома свиданий мы поставили лоток с мороженым на улице, где должен был проходить парад в честь Дня независимости. На параде в каждом из здешних городов полагалось дежурить всем пожарным округи, так что до Онкведо очередь доходила только седьмого июля. Парад повторялся из года в год: сначала ползут, гудя, допотопные пожарные машины, потом тракторы тянут волокуши с тюками сена, на которых восседает Молочная Королева штата Нью-Йорк со своей свитой и машет всем рукой.

Бабуля Брюс тоже явилась посмотреть парад — она сидела в своей инвалидной коляске рядом с мистером Дейчем-старшим. На ней была футболка с надписью «Старейшая жительница Онкведо».

Я дала ей стаканчик мороженого. Накануне мы с Сэмом до полуночи чистили вишни.

— Спасибо, милочка.

Ела она медленно, наклонившись к самым коленям, на которые аккуратно подстелила бумажную салфетку. Когда стаканчик почти опустел, Бабуля Брюс положила деревянную ложечку и посмотрела на меня. У нее были глаза цвета хорошо промытой синевы.

Я присела на корточки рядом с ее коляской.

— Прекрасно, — сказала она, кивая мне. — Прямо то, что надо.

Сэму нравилось накладывать покупателям мороженое, Дарси же сердито сверкала на них глазами, пока я не отвела ее в сторонку и не дала ей порцию пломбира. Дарси выбрала из него все вишни, шепча по ходу: «Уйди, уйди, уйди»; в результате получилось обыкновенное мороженое, ее любимое.

Я посчитала: один — Дарси, два — Сэм, три — Грег, четыре — Матильда, пять — солнце в листве, шесть — запах свежих вишен, от которого текут слюнки, семь — жители Онкведо со всех сторон, все довольные, все лижут мороженое.

После парада мы смотрели бейсбольный матч — играла фермерская команда «Янки». Я сидела рядом с Грегом и детьми. День был дивный. Все были счастливы. Всех разбирал азарт. А потом этот бейсбольный матч все тянулся. И тянулся. И тянулся. Я надела темные очки, чтобы скрыть за ними скуку. Грег держал меня за руку и водил большим пальцем по ладони, обозначая базы и игроков. Здесь бы написать, что все вдруг изменилось, что я, как Хелен Келлер[29], вдруг все просекла, вот так взяла — и просекла: бейсбол — это прекрасный танец, исполненный грации, силы и самобытности. Только я ничего не просекла. Я сидела и мечтала об одном — чтобы за темными очками никто не заметил, как мне на это наплевать.

Попыталась представить, как Набоков — рослый, седовласый — сидит на трибуне, а рядом с ним — Вера, в соломенной шляпке. Представила, как колышется воздух вокруг его головы — так напряженно он думает. Но его здесь больше не было, и удивительные узоры, которые подарила миру его мысль, распознаваемые даже в столь примитивном проявлении, как мужчины, размахивающие битами, — давно исчезли.

Круассаны

В конце лета я решила свозить детей в Нью-Йорк. Прогуливаясь по какой-то малозаметной улочке, мы набрели на новое обиталище пекарни «Сеси-селя». Дарси стояла прижавшись носом к заставленной мучными шедеврами витрине, когда мне позвонил принстонский профессор, купивший мою базу данных. Голос его звучал сурово.

— Мы заплатили за эти данные крупную сумму.

Я не возражала.