Уборщица. История матери-одиночки, вырвавшейся из нищеты

Грант Пелла, выделенный мне в рамках программы финансовой поддержки малообеспеченным студентам, полностью покрывал стоимость обучения, и при этом у меня оставалось от него еще 1300 долларов. С учетом 275 долларов детского пособия и 45 долларов в неделю за уборку в детском саду у меня получалось примерно 700 долларов в месяц на жизнь. Продуктовых купонов мне выдавали меньше чем на 300 долларов, но еще у нас были чеки «Дополнительного финансирования на питание». Благодаря программам ТБРА и «Энергоэкономии» за жилье я платила около 150 долларов. Оставались расходы на автомобильную страховку, телефон и Интернет. С наступлением зимы работать я перестала, поэтому мне больше не платили дотацию за ясли. Получение образования и посещение занятий не считались достаточным основанием, чтобы на нее претендовать, поэтому мне приходилось искать, с кем оставить Мию на пару часов дважды в неделю, пока я ходила на уроки французского, которые проводились только очно. Хотя они мне совсем не нравились, это была зачастую единственная возможность для меня выбраться из дома и повидаться с другими людьми.

По ночам, когда Мия засыпала, я наливала себе большую кружку кофе и сидела до часу, а то и до двух, над домашними заданиями. Днем Мия не спала и практически ни на минуту не утихала и не останавливалась. Ей требовались постоянный присмотр и внимание. Я не могла найти работу на те короткие промежутки, которые еще были в моем графике, поэтому мы с ней отправлялись в долгие прогулки по лесу или по берегу океана, вот только я еле брела после того, как поспала всего четыре часа, и постоянно думала о том, что у нас совсем нет денег. Мне было проще, пока Мия не подросла и не начала ходить, ведь тогда она кричала и протестовала, только когда ее укачивали перед сном. Теперь ее независимый характер проявился в полной мере. Она отличалась сильной и непререкаемой волей, так что изматывала меня вконец всего лишь за одно утро.

Уложив ее, я садилась за учебники в тишине нашей маленькой кухни. В конце каждой главы приводились вопросы для обсуждения в группе, и, читая их, я еще острее ощущала свое одиночество. Все лето я находилась в постоянном движении, тратя все силы на поиск подходящего для нас жилья. Теперь, когда эта проблема разрешилась, ко мне пришло осознание, что отныне и всегда я буду растить ребенка одна. С учетом того, сколько трудностей приходилось преодолевать, чтобы оставить Мию с отцом, да и эти визиты длились не более двух-трех часов, у меня практически никогда не бывало передышек. Энергия у малышки била через край. На прогулках она настаивала, чтобы самой катить коляску – естественно, со скоростью улитки. В парках требовала, чтобы я – кажется, целую вечность – качала ее на качелях или смотрела, как она раз за разом скатывается с горки. Мне было под тридцать, мои друзья женились, покупали дома и обзаводились детьми. Они делали все в правильном порядке. Я перестала им звонить, стыдясь того, как печально все у меня обернулось. На текущий момент я пользовалась грантом Пелла, ТБРА, Энергоэкономией, Дополнительным финансированием питания, купонами, Медик-Эйд[1] и дотацией на ясли, то есть семью видами государственной поддержки, чтобы как-то выжить. Я полностью замкнулась в себе, погрузившись в хаос жизни с маленьким ребенком, многократных переездов и бесконечного стресса.

Впервые на мой день рождения меня не поздравил никто из родных. Джейми – видимо, из жалости – согласился пойти со мной и с Мией на мастер-класс по росписи глиняных кружек. За обедом в «Оливковой роще» я смотрела, как он держит Мию на коленях, а та руками запихивает себе в рот спагетти.

Когда он подвез нас к дому, я не сразу открыла дверцу, чтобы выйти из машины.

– Может, зайдешь? – спросила я.

– Зачем? – буркнул он, барабаня пальцами по рулю.

У меня подступали к глазам слезы от того, насколько сильно – отчаянно! – я нуждалась в его обществе.

– Ну, уложишь Мию спать.

Раздраженный, он закусил губу, но все-таки заглушил мотор. Я посмотрела на него, потом на Мию, и улыбнулась. Джейми и Мия были моей единственной семьей.

Я хотела, чтобы Джейми остался на ночь, пускай даже отдельно, на диване.

Каждый день, когда я одна укладывалась в постель, словно какой-то монстр разрывал мне грудь изнутри своими когтями. Я сворачивалась в клубок и крепко прижимала к себе подушку, но эту боль ничто не могло заглушить. Я ужасно хотела избавиться от нее, но она не проходила и продолжала меня терзать. Теперь, в мой день рождения, первый за многие годы, в который некому было меня обнять перед сном, я опять ощутила ее приближение.

– Может, останешься? – пробормотала я, глядя в пол, а не на Джейми.

– Нет, – отрезал он, усмехнувшись. И вышел за дверь, не попрощавшись и не поздравив меня. Напрасно я его спросила.