Убыль Русская. 1917–2017. Беседы о демографии

Ну, а кто наверху на это обращал внимание? А потом, раз, если неудобно, то нужно ликвидировать "неперспективные деревни".

Была такая Татьяна Заславская.

Швецов. Знакомимся!

Башлачёв. Она недавно умерла. Она академиком стала именно за разработку концепции ликвидации «неперспективных деревень».

И в течение десяти лет двести тридцать тысяч деревень в Нечерноземье было ликвидировано.

Швецов. Меня так восхитило в 90-е это переобувание в воздухе.

Сегодня ты «член КПСС» и «народный депутат», а завтра — на первых ролях в оппозиции. Но это — другая тема.

Вернёмся к «неперспективным деревням».

Башлачёв. Конечно. В начале разработки концепции «неперспективных деревень» у Заславской был научный руководитель — Абел Аганбегян. Он в 1961 году был назначен заведующим сектором в Институте экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения Академии наук СССР[21].

Через два года получил степень доктора экономических наук, ещё через год — звание члена–корреспондента АН СССР. Являлся председателем секции пропаганды экономических знаний при правлении Всесоюзного общества "Знание".

В общем, Аганбегян — это крупный специалист в области организации и пропаганды советского производства в условиях «неперспективных деревень».

Швецов. Знакомимся! Смотришь на это всё, и не выходит из головы настойчивая мысль о том, что размеры чертей никак не бьются с тихостью омутов. Наломали дров с этой затеей, верно?

Башлачёв. К чему привела эта «ликвидация»?

Вот я помню нашу деревню.

В начале 50-х у нас уже стояли столбы, чтобы радиофицировать деревню. И столбы, чтобы электрифицировать.

А раз надо ликвидировать, то и все столбы повыдёргивали. Провода тянуть не надо — большая экономия материальных ресурсов.

Швецов. Постойте, постойте! То есть прислать ещё раз бригаду в глухомань демонтировать установленные столбы — это «экономия» (топливо, пробег машин, рабочие часы не в счёт, получается).

А пробросить провода силами той же бригады и начать брать с населения плату за радио и освещение — это «неперспективно»?

Башлачёв. Ну, брать с населения плату за то, что провели радио и освещение — этого у нас в районах Архангельской области не было.

Швецов. Ха! Рубль в месяц только за радиоточку не желаете? Извините, но Архангельская область — не показатель для всей РСФСР!

Башлачёв. Слушайте дальше!

Стали всех сселять в центральные усадьбы.

Вот здесь, в Тарусском районе, из пятидесяти–шестидесяти деревень райком организовал десять хозяйств.

Кругом всё брошено, а всех сгрудили.

Что такое, если в коровнике несколько десятков голов — это и ухаживать за ними, и кормление, и доение — всё проще.

А если в коровник пятьсот голов загнать?

Было такое понятие — коровий стресс.

То есть бесились коровы в таких условиях.

О каких там удоях могла идти речь!

Кроме того, коров же нужно было гнать на выпас.

Вот у нас в первом колхозе было так. Коров выпускали — им пройти сто метров по прогону на пастбище и всё.

Швецов. Читающий нашу беседу сейчас может презрительно фыркнуть — «Причём тут коровы?!».

Но не стоит так торопиться.

Однажды я спросил у местных в Черногории, что для них было самым лучшим моментом из недавнего советского прошлого.

Мне ответили, что это было тогда, когда во всей разорённой войной Югославии тянули к каждому дому свет и асфальтовую дорогу, не обращая внимания, на какой горной круче приютился одинокий домик, и кто там живёт — серб, черногорец, хорват или словенец.

Собственно, вот такой общественный порыв ради доброго дела многие и считают социализмом–коммунизмом. Хотя коммунизм — это обобществление жён и далее по «Манифесту».

А добрые дела — они добрые при любом строе и укладе.

Будете в тех краях, посмотрите на опоры линий электропередач в горах — это всё было поднято на сотни и тысячи метров РУКАМИ.

Ни одна из республик бывшей Югославии никогда впоследствии не знала трудностей с продовольствием, чтобы там не творилось.

Регион поставляет сельскую продукцию по всему миру, даёт самые низкие показатели по разводам в Европе и показывает крайне устойчивое демографическое развитие.

А вы и дальше можете считать, что заброшенные деревни и согнанные в кучу и взбесившиеся от тесноты коровки никак не влияют на демографию.

Башлачёв. Я понимаю, ты не ко мне обратился. Я же как раз считаю, что заброшенные деревни на Русской равнине самым сильным образом повлияли на демографию русского народа.

Вот эта ликвидация "неперспективных" деревень — это был второй фактор, который привёл к такому дикому падению рождаемости. И после этого падения уже никаких всплесков не было.

Швецов. То есть это было добивание по сути дела.

Башлачёв. Да. Если смотреть на какое число детей были настроены семьи, то уже в 60-х, 70-х настрой был на двоих детей.

Швецов. Не более.

Башлачёв. Нормальные же люди и тогда понимали, что без детей невозможно жить. Были, конечно, уроды, которые семьи не заводили. Или создавали семьи, но детей не заводили.