Убыр

Свиньи уходили. Не знаю, когда и как они так беззвучно развернулись и зашагали к дальнему бараку. Видимо, одновременно с рыжей. Во всяком случае, полдороги хряки уже сделали, удалившись метров на десять. И пока я смотрел им вслед, пытаясь чего-нибудь сообразить, хряки достигли того барака, выстроились в кривую колонну и по очереди исчезли в здании. Ничего я не сообразил, велел Дильке: «Стой пока» – и спрыгнул. Она вякнула что-то про «опять выбегут», я хотел на нее прикрикнуть, но вспомнил, что толку с этого не бывает. Поэтому, как папа говорит, выдвинул конструктивное решение: предложил сестре быть на шухере и подавать сигнал в случае чего. Дилька сморщилась и выпятила губу, но слезы сдержала и несколько раз кивнула.

Я огляделся, подергал замок и запорную планку, поковырялся в скважине квартирными ключами, ушел вдоль забора, насколько возможно, вправо и влево, попытался приподнять ворота. Пути вперед не было. Оставалось плюнуть на телефон и идти назад. Тем более что время на поиск еды и сугрева мы уже распылили. Точно я сказать, конечно, не мог, но по ощущениям сроку нам осталось ровно на то, чтобы не спеша дойти до станции, купить новые билеты, если старые не проканают, и сесть в тормознувшую электричку.

Вопрос в том, что делать со свининой, если она выйдет наперерез. О, тут у нас целая куча вариантов. Первый – бежать, пока не отстанут. Второй – отбиваться чем попало: ногами, зубами, ключами, ножом. Главное – больше на заборы не лезть и в брошенные дома не забегать, время только… Стоп.

Нож. Блин, нож. Почему я про него все время забываю?

С другой стороны, почему я должен про него помнить? Это же не самонаводящийся пистолет, чтобы сильно на него полагаться, и не универсальная отмычка, которая любые двери открывает. Хотя – я присмотрелся – щель в замке была примерно той же ширины, что и лезвие ножа.

– Наиль, – сказала Дилька.

Я вздрогнул и оглянулся, всмотрелся в полумрак за воротами. Никого не было.

– Ты чего? – спросил я сердито.

– У меня руки устали.

Дилька в самом деле выглядела страшно усталой. И это ведь утро.

– Сейчас-сейчас, – сказал я и заторопился.

Вытащил пенал, извлек нож, запихал пенал в карман, примерился лезвием к скважине – действительно, как минимум влезет. Знать бы еще, как открывать. Взломщики в кино как-то двигают отмычку или шпильку туда-сюда. Лезвие не сломать бы. Я вздохнул и аккуратно ввел острие в узорную щель. Дужка тут же щелкнула и выскочила из тела замка.

– Ух ты! – сказал я, отступив, но понял, что удивляться и размышлять некогда.

Оглянулся еще раз, снял замок с петли, готовясь к новым подлянам: секретному какому-нибудь замочку, который дополнительно дверь сторожит. Толкнул. Ворота вздрогнули, но не открылись. Так и есть. Стоп. Потянул за прут: ворота с Дилькой поехали на меня. Я засмеялся и сказал:

– Диль, слезай.

Оглянулся, принял сестру одной рукой, отставив руку с ножом: боялся я его, такого чудесного, убирать или на землю класть. Снова оглянулся и сказал:

– Ну пошли.

– Куда?

– Вперед.

– Зачем? Нас d"aw "ati ждет, – напомнила Дилька.

– Ага, ждет… – начал я, но снова спохватился и объяснил: – Телефон-то вернуть надо.

– А если она не отдаст?

– Отдаст, – пообещал я.

Я был уверен, что отдаст.

У меня классный телефон, мощный и почти новый. Но не в этом дело. Мне его мама с папой подарили.

Мы вошли за ворота, которые я предусмотрительно прикрыл и блокировал от случайного или свинского открытия дужкой замка, снова продетой в колечки.

Вот странно: пока мы висели на воротах, никакого запаха не ощущали, хотя ходу воздуха ничего не препятствовало. А вошли в барачный дворик – сразу влетели в густую вонь. Я сообразил, что в этом бараке тоже был свинарник, покрепче сжал нож правой рукой, а левой тоже покрепче сжал руку Дильки. Она и не возражала, наоборот, прильнула ко мне.

Чтобы все было по-честному, я еще раз кликнул рыжую. Задохнулся и даже поперхнулся, скомандовал Дильке дышать через шарф, сам поднял шарф до носа – и мы поперли. Ножом вперед.

Нож не пригодился. Во двор навстречу нам никто не выскочил, а дверь в барак так и дожидалась приоткрытой. Я под дикий скрип раскрыл ее пошире, мы с Дилькой переступили через порог и остановились.

Даже смотреть сквозь вонь было невозможно – она стояла в полумраке натуральным туманом. Ну и глаза слезились, конечно. Я такой вони еще в жизни не встречал. На соседней улице, помню, канализацию прорвало, но это же не сравнить. Интересно, свиньи про наши отходы так же гадливо думают, мелькнуло в голове, и я встряхнулся, чтобы не отвлекаться и сознание не потерять.

Насколько можно было разглядеть сквозь бурый смрад, слегка разгоняемый палками света из дыр в крыше, свинарник был устроен примитивно: от двери к противоположной стене шел такой широкий коридорчик, от которого в обе стороны отгораживались толстыми досками невысокие, по пояс, загоны. Вонючие и пустые.