Убыр

Тропа была пустой, даже птицы попрятались, а зверье давно оттянулось подальше от района нашей дурной охоты. И двор был пуст и свободен от свежих следов, а в пробое двери торчала та самая веточка черемухи, которую я оставил, – несломанная и нетронутая.

Я отдышался, уперевшись в косяк, и вообще успокоился. Осталось не напугать Дильку и продержаться до утра. А утром мы дернем в Казань. И там уже я повышибаю убыровы семена из мамы, папы и всех вообще. Это главное. А убыра потом добью. Если он, конечно, сейчас не явится.

Пусть является, я готов.

Лишь бы Дилька не проснулась.

Я вытащил ветку из пробоя, вошел, прислонил к двери какое-то корыто и прокрался к сестре.

Она лежала в серебряном треугольнике лунного света. Я даже улыбнулся – так все было по-домашнему. Дома в Дилькину комнату луна тоже из-за соседской лоджии треугольником падала. И Дилька так же по-всегдашнему спала, как я ее оставил: на правом боку, поджав ноги и глубоко утонув головой в подушке. Правда, обычно она сопела погромче.

А теперь не сопела. Или ее из-за урчания не было слышно.

Урчал кот. Он опять вился вокруг меня, пытаясь то ли забодать, то ли к печке придвинуть. А я, оказывается, машинально уже пару раз отступил. Кот впал в раздражение и громкость увеличивал. Сейчас занавески когтями распускать будет, подумал я. Стало жаль животное. Он один остался. Жил себе с бабкой, горя не знал. Любил ее, может. А теперь раз – и один. И кругом нечисть, спящая девчонка да вредный пацан, которому коленку жаль.

Я хотел подозвать кота, но даже на это голоса не хватило, полусвист какой-то вышел. Но кот вроде понял и уставился недоверчиво. Я похлопал по колену. Кот подбежал и уперся башкой, затем начал крутить восьмерки, натирая меня то левым, то правым боком. Я с трудом наклонился и поскреб звереныша пальцем между ушами и под челюстью. Кот выгнул спину, совсем застыл и вдруг затрясся, как старая машина на холостом ходу. И заурчал почти так же.

Сделать ему замечание я не мог, поэтому приподнял руку. Типа будешь громыхать – вообще уйду. Кот поднял голову, с укором посмотрел на меня и, кажется, хотел пристыдить. Но передумал и метнулся к выходу. Там загромыхало и стукнуло, будто не кот прошел, а грубый дядька в бутсах.

Во истерик, подумал я и пошел смотреть, жив ли кот, а заодно – цела ли дверь.

Дверь была приоткрыта, корыто валялось за порогом, а кота не было. Я покачал дверь и подумал, что сильно рисковал, раздражая такое животное: коли он тяжеленную дверь башкой распахивает, то меня может насквозь пробить. Или надломить в каком-нибудь хрупком месте. Будем знать.

Я выглянул и осмотрелся. Было тихо и пусто. Кот, насколько я понял, добежал почти до ворот, там резко развернулся и удрал за угол бани. Мышь почуял, что ли, – или всегда от обиды начинает кругодворные маршруты нарезать. Дело хозяйское.

В комнате скрежетнуло. Дилька проснулась, понял я, втащил в сени корыто, прислонил его к захлопнутой двери и поспешил обратно.

Дилька лежала так, как я ее оставил, – и в этот раз, и вечером. Мне это не очень понравилось, но окно опять заскрежетало. Кот неловко сидел на карнизе и скреб когтями по раме и стеклу. И на дверь, значит, обиделся, дебил черномордый. Я с трудом нашарил потайные крючки, выдернул их, едва не сломав ногти, и с треском распахнул окно, обдавшее меня облаком пыли – очень красивой в лунном свете.

Кот пронзительно смотрел то на меня, то на печку, но в комнату не запрыгивал. Кокетка, извинений, что ли, ждет, или особого приглашения. Глаза у него полыхали сильнее обычного, и не обычным многогранником, а широкой улыбкой. Кино про Алису. Нет, что-то другое. Сейчас вспомню, решил я, бездумно поднимая руку. Сейчас обязательно вспомню. Я поманил кота ладонью, улыбка зажглась шире глаз, я вспомнил – и убыр снарядом улетел к печке.

Он все правильно рассчитал.

Кот быстрый и юркий. Он знает дом, и дома его все знают. Можно успеть цапнуть Дильку, вдохнуть от нее живой силы – а там и со мной разобраться легче будет. В общем, куча достоинств и всего два недочета.

Первый – убыр не знал, что Дилька в платочке, скорчилась и слишком глубоко утонула в подушке – так что подмышка и макушка прикрыты. С ходу не цапнешь, нужна подготовка, а значит, время.

Второй – убыр не знал или плюнул на то, что я, вообще-то, следопыт. Я не знаю, как драться с нечистью, но охота за зверьми у меня в крови. И кровь кипит.

На барсов и рысей обычно охотятся так: или выманивают на жертву, или загоняют на дерево и там расстреливают, добивая дубинкой в нос. Аккуратно, чтобы не повредить шкуру.

У меня не было ни деревьев, ни стрел, и жертв я больше приносить не собирался – зато и на шкуру было плевать. Главное – отшвырнуть зверя от Дильки и воткнуть ему дубовые иглы – не в нос, а в пятку и в сердце. Обязательно в сердце, чтобы убить убыра вместе со зверем, иначе он выскочит и удерет.