Участь Эшеров

В нижней части экрана белели цифры: дата и время. Быстро бежали секунды. Рикс затаил дыхание. Это был день, когда он в первый раз приехал с Рэйвен б ее дом. Камера, судя по углу съемки, была спрятана на дереве футах в двадцати от дома.

Желтый «фольксваген» въехал в кадр и остановился перед домом. Когда двое вышли из машины и стали подниматься на крыльцо, появился Дунстан на своей коляске. Камера приблизила изображение. Картинка застыла, показывая Рикса, Рэйвен и ее отца, собравшихся в кучку, как соучастники преступления.

Коричневый фургон. Служба безопасности Эшеров.

— Мистер Меридит… привез мне… эту видеокассету. Смотри на меня, черт подери! — приказал Уолен.

Рикс заставил себя посмотреть и едва не задохнулся от ужаса. С того момента, когда Рикс видел Уолена в последний раз, процесс распада шел с ужасающей быстротой. Голова изменила форму, лоб и виски раздулись под каким-то жутким внутренним давлением. Серая кожа лица растрескалась, отчего лицо напоминало мозаичную картинку. Глаза скрывались в глубоких черных отверстиях, и в них не было ни жизни, ни света.

— За тобой все время следили… с момента твоего приезда. Я знал, что в конце концов ты покажешь свое настоящее лицо. Предатель, — прошептал старик. — Ты ничтожный, презренный предатель! Ты недостоин носить фамилию Эшер, и клянусь… я увижу, как тебя, словно собаку… вышвырнут из Эшерленда! Не получишь ни гроша! Возвращайся в Атланту и найди себе новую шлюшку… чтобы содержала тебя, пока и ее не доведешь до самоубийства!

Сын попятился было под натиском злых слов, но упоминание о Сандре остановило его. Лицо Рикса исказилось. В сознание хлынули из времен юности воспоминания о сотнях неоплаченных счетов. Его охватил горький гнев, и он снова приблизился к кровати отца.

— Позволь кое-что тебе сказать, старик, — произнес он своим обычным голосом, и Уолен застонал. — Я собираюсь написать историю этой семьи. Моей семьи. Не важно, сколько это займет времени. Это будет хорошая книга, папа, я тебе обещаю. Люди захотят ее прочесть.

— Ты… дурачок… — выдохнул Уолен, зажимая уши.

— Мне попались на глаза документы, которые проливают свет на нашу семейку, — продолжал Рикс. — Например, я узнал о том, как Синтия Эшер прикончила своего первого мужа. И как Шанн Эшер сошла с ума, написав музыку, которая принуждала слушателей к самоубийству. Оказывается, Ладлоу, запертый перед смертью в своей Тихой комнате, был безумен и бредил грозами. А еще есть Эрик, Калигула рода Эшеров. Я обязательно напишу, как в День независимости он стрелял по горе Бриатоп и как купил Нору Сент-Клер, точно племенную кобылу. Что скажешь насчет этого, папа? Хочешь, я посвящу эту книгу тебе?

Внезапно со стоном, от которого волосы на голове Рикса встали дыбом, Уолен поднялся на кровати. В призрачном свете телеэкрана его лицо превратилось в маску лютой ненависти.

Во рту желтели кривые зубы. Мелькнула черная трость — старик с поразительной быстротой ударил Рикса по ключице. Следующий удар пришелся по плечу, рядом с синяком, оставленным кочергой Уилера Дунстана, и Рикс вскрикнул.

Когда Уолен взмахнул тростью в третий раз, Рикс перехватил ее и вырвал из костлявой руки. Его пронзил разряд холодной энергии.

Рикс все крепче сжимал трость, пока та не оказалась намертво зажата в его кулаке. Он поднял ее на уровень лица и увидел, как искрится голова льва. «Десять миллиардов долларов, — подумал он. — Это же просто немыслимые деньги!

Войны и оружие будут всегда. Имя Эшеров сдерживает войну. Десять миллиардов долларов…»

— Скипетр! — проскрежетал Уолен. — Верни мне… скипетр!

Когда Уолен потянулся к нему, Рикс отступил от кровати. Позади него миссис Рейнольдс неподвижно сидела в своем кресле.

Рука Уолена потянулась за тростью. От резкого движения вырвались иглы капельниц.

— Отдай! — приказал он. — Она моя, черт тебя подери!

Раскат грома потряс Гейтхауз. Скипетр жег руку так, словно Рикс сунул пальцы в огонь. «Волшебство, — подумал он. — В трости скрыты могущество и защита. Войны и оружие будут всегда. Это же просто немыслимые деньжищи…»

Сквозь сжатые зубы Рикса был готов вырваться ужасный алчный смех. А из темноты его души несся крик: «Я хочу этого, я хочу всего этого!»

Но закричал не он, а Уолен. В мерцающем свете телеэкрана Рикс увидел, как по коже отца пробежала рябь. Пришли в движение кости. Раздался громкий хруст, как будто сломался сучок. Трещины на лице Уолена расползались все шире.

Безумец забормотал, визгливо подвывая:

— Бун… Где Бун?.. Кэтрин… Боже, о боже, я слышал, как она кричала… Предатель, ты предатель… Эдвин… Маятник в Лоджии…

Его тело забилось в агонии. Голова начала распухать, трещины еще больше расширились, из них потек серо-зеленый гной.

Страх и отвращение парализовали Рикса. Медленно, как в кошмаре, он повернулся к миссис Рейнольдс.

— Помогите ему! — услышал он свой крик, но миссис Рейнольдс не шевельнулась.

— Это… ты? — недоверчиво прошептал Уолен. — О боже!

Ты… следующий.

Раздался резкий тошнотворный хруст. Из темных глазниц Уолена выкатились две слезы.

— Боже… прости… — успел еще сказать он, и лицо раскололось.