Участковая, плутовка и девушка-генерал

Как и полагается в армии, живописно козырнув, наиболее юные девушки проследовали в святая-святых любой солдатской казармы, расположенной в пяти метрах от основного входа и спрятанной за неприступной, железной дверью; генерал-лейтенант осталась стоять на надлежащей охране. Вернулись они ни много ни мало, а ровно через четыре минуты. Лисина Юлия Игоревна кардинально преобразилась: теперь на ней красовались простенькая болоньевая куртка, отличавшаяся коричневым цветом и большим количеством всяческих молний, прочные синие джинсы, как принято среди молодежи, вытертые на бедрах и в области голеней, а также новомодные кроссовки, сочетавшиеся окрасом с верхней одеждой и украшенные четырьмя разноцветными полосами; шею прикрывал высокий воротник водолазки, по цвету чёрной и использованной когда-то для спасения пленённой Оксаны. По ее внешнему виду можно было судить, что влиятельная наставница готовит ее для какой-нибудь уличной деятельности, скорее всего, разведывательной, а возможно, что даже необычайно таинственной (если принимать во внимание секретный отдел, к которому та была напрямую приписана).

– Вот, – знойная брюнетка, облечённая в генеральское звание, удовлетворённо кивнула, а следом осветилась добросердечной улыбкой, – теперь я узнаю «нашу» несравненную плутовку Лису, способную к самому активному погружению в реальное гражданское общество. И сейчас её необыкновенные умения окажутся как нельзя более кстати, – добавила она намного тише, слегка удручённо, предназначая последние слова, единственное, только лишь для себя, – время нынче такое… военное, неспокойное. Пошли! – отдала она непререкаемую команду и твердой походкой, наработанной за долгие служебные годы, направилась к выходу.

– Оксана! – окликнула её кареглазая бестия и… сразу же осеклась: – Простите, товарищ генерал-лейтенант, – она более чем отчётливо поняла, что о существующей между ними чувственной дружбе посторонним знать, по меньшей мере, совершенно необязательно, – но как же мои личные документы?.. Они находятся в кабинете у ротного командира, а туда, в его отсутствие, при всём огромном желании у нас сейчас попасть – ну, никак! – не получится.

– Поверь, Юла, – непонятно почему, но по какой-то неизвестной причине Бероевой вспомнилось и второе прозвище, некогда прилипшее к непревзойденной ловкачке; она остановилась, не дойдя до дверного проёма чуть менее метра, на секунду обернулась назад, а дальше договаривала уже на ходу: – Они тебе пока не понадобятся… и даже будет лучше, что ты оказалась без них.

***

Часом позднее.

– Куда мы едем? – поинтересовалась Юлия, беспечно расположившись в удобном кресле первоклассной «Шевроле-Нивы», принадлежавшей высокопоставленной российской оперативнице; она придала себе нисколько не скромную позу (несмотря на несопоставимое различие в занимаемом положении, в присутствии друг друга они чувствовали себя и спокойно, и свободно, и очень вольготно).

– В один отдалённый, если не захолустный провинциальный «поселочек», – не отвлекаясь от управления и не поворачивая чёрненькой головы, разъясняла вторая девушка предстоявшую впереди перспективу, притом основную сущность передавала невнятно и очень расплывчато; она давно уже вывела транспортное средство на окружную дорогу и теперь уверенно правила, устремлялась прямиком на выезд из столичного мегаполиса, – но об основной задаче ты узнаешь немного позднее.

– Опять, «лять», какие-то страшные, чудные секреты, ежели не сплошные «страсти-мордасти»? – недолюбливая армейскую исполнительность и суровую дисциплину, проворная проныра наконец-то немного расслабилась и, соответственно, позволяла себе применять излюбленные непутевые вставки, освоенные ею в недалеком, едва ли не прошлогоднем, бродяжничестве. – Ну, и «по фигу»! – придав себе немного обиженный вид, она на пару минут замолчала; но, как и всякая непоседливая натура, юная девчушка не смогла усидеть в горделивом молчании и пары минут, а не выдержав, озарилась невероятно заинтересованным видом и продолжила настойчиво любопытствовать: – Оксана, а вспоминаешь ли ты моего прежнего воспитателя, Павла Аронова? Хорошо ли ты помнишь день его преждевременной гибели? – Невольно озорная плутовка нахмурилась, а глаза ее заблестели, наполнившись соленой, неприятно обжигавшей их, влагой.

– Конечно же, я всё случившееся отлично помню и не переставая ругаю себя за непростительную оплошность, допущенную в ходе той сложной, непредсказуемой спецоперации, – являясь непревзойденной профессионалкой и чувствуя какой-то завуалированный подвох, Бероева слегка напряглась, но, не подавая виду, всё так же уверенно правила, не поворачиваясь в сторону Лисиной, а только искоса изучая ее напряженно-сосредоточенным взглядом, – но одного не понимаю: к чему ты завела сейчас столь серьезный разговор, насколько я понимаю, неприятный для нас – для обеих? А ну-ка хитрющая проказница давай-ка «колись»: чего за очередные черти завелись в твоей и без них бесноватой головушке?