Участковая, плутовка и девушка-генерал

Взглянув на предприимчивого помощника с нескрываемой благодарностью (ей, и правда, требовалась короткая, двухминутная, передышка, дабы хорошенечко проанализировать окончательную часть душещипательного рассказа и выдать полноправную версию, приемлемую к объективному, адекватному восприятию), хорошенькая сотрудница, в последние пару дней подвергавшаяся, ну! просто немыслимым испытаниям, перешла к непосредственному изложению главного, случившегося сегодняшней ночью, события:

– Может показаться странным, но, растратив в табельном пистолете основную обойму, – она вдруг вспомнила про отличный маневр, предпринятый одной миловидной особой, где-то невиданно дерзкой, а в чем-то небывало отважной, и решила использовать его по личному усмотрению, – я не стала перезаряжать его запасной – почему? – у меня просто-напросто не хватило бы нужного времени… стало быть, мне пришлось воспользоваться другим, наиболее пригодным, предметом – и, между прочим, очень удачно! – настал кульминационный момент использовать своевременную находку, своеобразно применённую сообразительной плутовкой, и закрепить её, что называется, за собственной практикой. – Я машинально полезла в левый боковой карман, имевшийся на форменной куртке и извлекла оттуда – чего бы вы думали? – обыкновенный газовый баллончик «Зверобой», под завязку заполненный едкой, слезоточивой эссенцией. Впоследствии я действовала, словно бы разом оказалась в густом и непроглядном тумане; словом, изо всего, что я более-менее отчетливо помню, на «размякшие мозги» мне приходит следующее развитие критического события, – бравая сотрудница резко выдохнула и дальше распространялась, словно бы пересказывала полностью непридуманное повествование, передаваемое ею сейчас на одном, едином, дыхании: – Я выпустила весь слезоточивый газ и направила его по первым, самым кровожадным, тварям, находившимся рядом, вследствие чего получила короткое преимущество и, спасаясь от бессмысленной смерти, быстро-быстро припустилась бежать. Далее, говоря откровенно, я мчалась совершенно неосознанно и нисколечко не разбирая дороги; волею случая – а может, по велению роковой злодейки-судьбы? – я очутилась на Третьем фабричном переулке и – сама не знаю как?! – остановилась возле старенького домика, с недавних пор обжи́того переселенцем с развоевавшейся Украины, – болтливая рассказчица кивнула на несчастного погорельца, в силу случившихся обстоятельств лишившегося всего своего нехитрого, нажитого за последние полгода, имущества, – гражданину Кузину… Павлу Петровичу, прибывшему с территории враждебного государства и, в связи с озвученными условиями, мне превосходно известному. На моё великое счастье, хотя навесной замок снаружи и как бы висел, но, так или иначе, он оказался не заперт; в результате, уподобившись воспарившей птице, я бездумно «влетела» во внутреннее пространство, заперла входную дверь изнутри, а немного успокоившись, вернула себе вполне осмысленное состояние и стала напряжённо осматриваться.

– Ладно, с твоим чудесным спасением вроде бы всё понятно, – устав от слишком пространного монолога, нетерпеливый руководитель не выдержал и, бестактно прерывая, некстати вмешался; к наступившему моменту он как раз разглядел пристреленную, да ещё и изрядно обгоревшую, тушку и небрежно пошевелил ее правой ногой, переворачивая мёртвое тельце вокруг необозримой оси, – но объясни мне другую, не менее важную, вещь: зачем ты спалила и без того полуразрушенную избушку? – Являясь давнишним местным старожилом и руководя районным отделом внутренних дел сравнительно долгий период, Владимир Иванович был прекрасно осведомлен обо всех существовавших маломальских нюансах.

Очень хотелось ответить дерзко, грубо и вызывающе; но… отлично понимая иерархическую, структурную разницу, смышлёная участковая благоразумно сдержалась, а следовательно, подытоживала и с патриотическим чувством, и с практическим толком, и с правильной расстановкой: