Участковый

Двери в селе отродясь никто не запирал, стучаться и ждать на крыльце тоже было не принято. Заходишь в сени – подаешь голос: хозяева, дескать, где вы тут? Встречайте гостей! Однако горланить лейтенанту милиции было не к лицу, поэтому он все же стукнул пару раз в дверь, ведущую из сеней в переднюю. И, не дожидаясь ответа, потянул на себя ручку.

По причине ранних сумерек в комнате горел свет, и все в этой комнате было ярким, светлым, радостным – кружевные салфетки на подушках, веселые занавески на окнах и печке, сверкающие медовым лаком ходики, ковер с оленями на стене, пестрые домотканые «дорожки» на полу. Никаких тебе пучков трав по углам, никаких склянок с зельями на полках, никакой паутины, крыльев нетопырей и кожи болотных жаб. Хотя казалось бы…

– Темная вещица у тебя при себе, Светлый, – откуда-то из-за печки сообщила Денисову Матрена. – На кой ляд?

– И тебе не хворать, хозяюшка! – усмехнулся участковый, комично поклонившись пустой комнате. – Не шибко занята? Можно войти-то?

Матрена вышла из-за печки, старательно вытирая о передник перепачканные мукой ладони. Росту она была маленького, одета по-домашнему, но опрятно. Крупные натруженные руки, улыбчивое лицо с тысячей мелких морщинок. Добрая деревенская бабушка.

– Отчего же не войти, касатик? – внимательно глядя в глаза участковому, наконец отозвалась Матрена. – Чем я могу быть занята? Мое дело пенсионерское. Вот, пироги затеяла. Лицо-то не в муке у меня, что ль?

– Все у тебя с лицом в порядке, хозяйка. И в доме – ты погляди какой порядок! И убрано, и чисто, и панно с оленями – ну, просто образцово-показательное панно!

– Ты мне голову не морочь и зубы не заговаривай! – отрезала старушка, поправляя тугой пучок седых волос на затылке. – Сколько лет мы с тобой без реверансов обходились – может, и сейчас без них сдюжим?

– Вот про «сдюжим» и «касатик» – ничего плохого сказать не могу, их ты очень… – Денисов поискал слово, – гармонично употребила. А про «реверансы»… Ты, гляди, в селе-то про них не ляпни! У нас народ простой, у нас такие слова только молодежь знает из книжек. Катька моя, к примеру, или Колька Крюков.

– Слыхала новости, слыхала, – покивала Воропаева. – Поздравлять?

– Да ну тебя! – отмахнулся участковый. – Что ишшо слыхала? Или, может, видала?

– Надысь по радио сказывали, советские хоккеисты опять приз «Известий»[4] получили. А американцы шестой раз на Луне высадились[5] – правда, что ль?

– Теперь, я погляжу, ты мне голову морочить взялась! – с недовольством в голосе пробурчал Денисов.

– Да ты спроси – я отвечу. Самой-то мне как угадать, про что ты знать хочешь?!

Денисов вздохнул и, демонстрируя безграничное терпение, без спросу сел на старенький скрипучий стул. Положил шапку на колени, расстегнул верхние пуговицы тулупа, поерзал – устроился удобно и надолго.

– Хочу я знать про все на свете, – доверчиво тараща глаза, признался он. – Только всего на свете ты и сама не знаешь, и потому придется мне довольствоваться малым.

Матрена, с веселым удивлением наблюдавшая за участковым, всплеснула руками – дескать, посмотрите-ка на него! – обошла стол и уселась напротив. Покопавшись в кармане, Денисов выудил амулет на кожаном шнурке, подержал на весу, полюбовался на то, как, крутясь и покачиваясь, сверкает в свете электрической лампочки большой красный камень, затем положил его на середину стола.

– Экая безделушка чудная! – с любопытством глядя на амулет, прокомментировала старушка.

– Так-таки? – вздернул брови Федор Кузьмич. – Я ишшо войти сюда не успел, а ты энту вещицу уже почуяла! И теперича сказываешь мне, что безделушка?

– А как иначе сказать? – Матрена с искренним изумлением пожала плечами. – Амулет не стоит твоих вопросов, выкинь и забудь!

– Я выкину, а ты подберешь?

– Да на кой мне?! Экий ты… недоверчивый, касатик. Ну, не хочешь выкинуть – в музей снеси. Там больше проку будет.

– Ты вот про прок мне поподробнее, пожалуйста! Очень хочется в суть вникнуть, прежде чем в музей сдавать! Опять же, не для себя стараюсь, меня хороший человек попросил узнать. Он, человек энтот, вообще очень многим интересовался, а я, ты понимаешь, покривил душой, наврал ему, что в наших краях сильных Иных совсем нету…

– Не посмеешь! – вдруг выпрямилась, вытянулась в струнку маленькая Матрена. – Ты обещал забыть!..

– И забыл, – согласился с нею Денисов, – на много лет забыл и не вспоминал до прошлой недели, а тут все одно к одному. – Он вдруг озабоченно пожевал губами, цыкнул зубом. – Слыхала, кто теперь в области главный у ваших?

– Кто? – беззвучно выдохнула Воропаева, испуганно сверкая глазами.