Участковый. От стажера до ведьмы

Всем видом она показывала, что вы, конечно, люди, и главные, но не пошла бы я отсюда? Страшно мне, страшно! И вообще, вы как хотите, а мне вот в туалет надо! Срочно, здесь и сейчас!

Все наблюдали за этим концертом с разным видом.

СОГ – с пониманием, Ирина – с сочувствием, остальные – с искренним удивлением.

– Мы с Найдой тут, в тенечке, подождем, – решил кинолог, направляясь на ближайшую скамеечку. – Нам тут точно работы не будет.

Следователь, кажется, это был именно он, махнул удостоверением в воздухе.

– Майор юстиции Демин, Следственный комитет. Ну, рассказывайте, кто, что, как…

Люся улыбнулась, поглубже вздохнула, показывая бюст, и направилась рассказывать. Ирина даже не лезла, ее сторона тут десятая.

Знать она ничего и никого не знает, адреса, пароли, явки – тоже у Люси. Ей и рассказывать, а Ирина лезть на глаза не будет, посидит тут, с кинологом.

Пусть профессионалы работают, все осматривают, да и знак, похожий на козла, тоже в протокол заносят. Серия ведь…

И никто, и ничего?..

Или все-таки кто-то работает в этом направлении? Может, удастся выяснить?

– Красивая какая.

Здоровущая овчарка принюхалась и шевельнула хвостом. Мол, ты мне тоже нравишься.

Говорила Ирина вполне искренне, собак любила, особенно таких, больших и умных, с серьезными глазами и улыбающейся пастью. Да и на хозяина никаких видов не имела, и духами не воняла.

Можно потерпеть. Пусть сидит.

– Можно?

– Найда, свои.

Ирина почесала подставленную лобастую голову.

– Умница какая.

Влажный собачий язык прошелся по руке. Мол, ты не отвлекайся. Языком разговаривай, а руками – чеши!

– Она у меня такая!

– А почему вы сказали, что пользы никакой?

Кинолог покосился с подозрением, и Ирина поспешила представиться. Даже удостоверение предъявила по всей форме.

– Коллега?

– Стажер. Пока…

– А потом участковый?

– Ага…

– А чего не к нам? Ты зверей любишь…

– Не люблю смотреть, как люди ведут себя хуже зверья, – язвительно ответила Ирина. Кинолог от души фыркнул.

– Это да. Как с овчарками пообщаешься, так потом в троллейбус войти тошно. Никогда собаки себе такого не позволяют, если это не последние шавки. Да и те… их-то жизнь заставляет, а люди для себя выбирают. Федя. Будем знакомы.

– Очень приятно. А почему все-таки…

– Да потому, что собака тут бесполезна. Вообще.

– Перец? Или химия какая?

– Что самое интересное – нет. А собака все равно в ту комнату не пойдет.

– Вообще никак?

– И ни за что. Найда уже в паре таких мест бывала… вот не сойти мне с места, она словно хищника чует. Большого.

– Хищника?

– Тоже не веришь…

– Да просто кто туда вместится-то? В эту конуру для кошки?

Федя только плечами пожал.

– Не знаю. Но выглядит это именно так. Боится она, понимаешь?

Ирина кивнула.

У них собака была дома. Понимала, конечно.

– И так в каждом месте?

– Ага, где эта рожа козлиная отметилась.

– Понятно…

Осмотр шел своим чередом. Судмедэксперт возился с телом, осматривая его, чтобы можно было отправить в морг.

Люся беседовала со следователем, оперативник опрашивал пока соседей, но все без толку. Никто ничего не видел, не слышал, не почувствовал, а человек померши.

Отчего? Вроде как смерть естественная. Инфаркт, похоже, но отчего? И до или после визита грабителя? Или вообще – во время оного? Много ли пожилой женщине надо?

Стукнули в окошко, вот и инфаркт пришел.

Соседи сходились в одном. Прасковья была одинокая, хоть и при родственниках. А не привечала она их никого. Не любила, не уважала, чуть ли не тряпкой из-под окна гоняла.

Найда попросилась в туалет, и кинолог вышел со двора. А к Ирине тем временем на скамейку подсел один из местных жителей, по виду не просыхающий уж неделю. А то и побольше, с месяц.

– Этот маньяк, значится, и до Парашки добрался?

Ирина пожала плечами.

Разговаривать с такими кадрами изначально бессмысленно. Знать-то они кое-что могут, да только вы никогда знать не будете, то ли это правда, то ли это их алкогольная галлюцинация. Живут по принципу: сам придумал, сам поверил… есть и другие, но этот – типичный синяк.

– Наверное, этот.

– Моя баба грустить будет. Они с Парашкой дружили.

У него еще и баба есть? Вот ведь… героическая личность!

Алкаш хмыкнул.

– А ты думаешь, я вовсе уж и мозги и дом пропил? Э, нет, я не алкаш, я пьяница.

– В чем разница? – заинтересовалась Ирина.

– Алкаш водочку кушает, пока не подохнет. А у меня запои. Да, раз в полгода срывает меня, вот, на пару-тройку недель, я свою норму выкушаю – и опять домой. А так-то я столяр не из последних.

Ирина покосилась на хибару, на которой не было никаких признаков столярного искусства.

– Не веришь? Это зря. Я вообще не здесь обитаю, хата эта моей бабе от матери досталась, а так-то у нас квартира на Мостовой. Просто баба моя там, дети, внуки… к чему им на такого деда смотреть? Меня, кстати, дядя Коля зовут. Николай Петрович, но это – там, в мастерской.

– Приятно познакомиться. Ирина. Лейтенант, стажер…

– Мелочь, короче, зеленая. Молодая поросль. Понятно.

Ирина пожала плечами, мол, есть такое, и поменяла тему.

– А вы уже… выходите из запоя?

– Не, это я как раз похмелился… Кстати, у нас про Парашку много чего интересного рассказывали. Она и с моей бабой дружит.