Участник Великого Сибирского Ледяного похода. Биографические записки (СИ)

Все пустились с откоса вниз. У Алексея к поясу был прикреплён ремешком новенький медный лужёный котелок, его зацепил обломанный куст, котелок оторвало. Подбирать было некогда, скорее бы добежать до причала.

На нём и поблизости не оказалось ни одной лодки. Батальон скучился. Вот-вот красные пристреляются – накроют шрапнелью, насыпь железной дороги усеется их пехотой. Куда деться? Тут увидели плывущий пароход. Командир батальона взял у кого-то из служащих пристани рупор, закричал в него, чтобы судно пристало. Капитан в рупор ответил: «Не предусмотрено! Следую своим курсом». Тогда командир приказал Саньку дать по пароходу очередь.

По словам моего отца, «так и побежал «шов» по борту». Второй очередью вполне можно было стегнуть по рубке.

Капитан велел причаливать. Солдаты бросились на пароход и по сходням, и по переброшенным на борт доскам. Когда все поместились, судно так осело, что, казалось, ещё чуть – и черпанёт воду.

Пароход поплыл прямо к другому берегу, а там причалить негде: заросли камыша, низкий берег. Судно вошло в камыши носом, продвинулось, сколько можно было. Солдаты стали спрыгивать в осеннюю воду, она доходила почти до подбородка. Повыбрались все на сухую землю, командир приказал: «Бегом!» В беге отогревались.

Дивизия Чапаева

У железной дороги застали свой 5-й Сызранский полк, дымили походные кухни. Подбежавшим ещё мокрым солдатам кашевары стали накладывать кашу в котелки. И пожалел же Алексей о своей потере! Вячка Билетов быстро, как мог, съел кашу, отдал котелок Алексею, тому его наполнили – а тут приказ садиться в вагоны. Мой отец глотал кашу на ходу.

Полк перебросили в посёлок Иващенково, и Рогов в избе, где встали на постой, заговорил с хозяином: «Имеешь котелок? Я за него даю иголку». Иголки, нитки в то время были большой ценностью – фабрики, которые их выпускали, не работали. Рогов снял фуражку: оказалось, что в подкладке у него две иголки, которые он, поддев материю, всунул горизонтально, выставив кончики. В ушко каждой иголки была вдета нитка, она опетляла иголку, пропущенная под кончиком и под ушком.

Хозяин избы принёс старый закопчённый котелок, и Рогов, подставив его под рукомойник, проверил, «нет ли течи». Хозяин захотел за него обе иголки, но Рогов сказал, что ты, дескать, в поход не собираешься, чтоб за котелок держаться, а иголка дома нужна, за неё дадут котелок твои соседи. И мужик сдался. Рогов вручил приобретение Алексею, и, когда потом они вышли из избы, произнёс: «Настоящий солдат узнаётся по тому, есть у него при себе иголка с ниткой или нет».

Тут передали приказ занять оборону – к посёлку Иващенково с юга двигался

организованный Чапаевым в Николаевске отряд, в конце сентября 1918 года получивший наименование 1-й Самарской дивизии. Красные стремились перерезать железную дорогу от Иващенково на Самару.

Стрелки 5-го Сызранского залегли южнее посёлка на огородах. Издали по ведущей к нему дороге и по сторонам от неё потекла людская масса, ей дали приблизиться. Командир взвода, в каком был Алексей, приказал: «По пехоте левее дороги, шесть, по пять патронов – огонь!» Другие взводы били по красным на дороге и справа от неё. Те стали растягиваться в цепи, пошли в атаку. Командиры взводов приказали их подпустить, после чего скомандовали стрелять залпами: «По цепи залпом, пять, в пояс – пли!»

Несколько залпов остановили красных, они стали окапываться. С их флангов застрекотали пулемёты, в то время как пулемёты полка вели огонь по середине цепи. Бой длился три часа, полк потерял немало солдат ранеными и убитыми. Чапаевская дивизия дралась решительно, имела численное превосходство, она начала охватывать посёлок.

На помощь полку пришло подразделение чехов со стороны Самары, и дивизия Чапаева была отброшена от Иващенково. 5-й Сызранский погрузился в один из эшелонов, направляемых в Самару.

Стоянка в Самаре. Волгари

Железнодорожные пути занимали составы с войсками, паровозы испускали дым и пар. В теплушках и в вагонах разных классов располагалась, среди других частей, вся 2-я Сызранская стрелковая дивизия. Противник наступал с запада и с юга, угрожая ударом и с севера. Сегодня 6-го октября Народной Армии, которая подчинялась уже не КОМУЧу, а Уфимской Директории, предстояло оставить Самару. В здании вокзала и на перроне волновалась публика, желавшая уехать.

Эту картину, описанную мне отцом, я использовал в повести «Рыбарь». По словам отца, стоял серый день.

К теплушке, где были Алексей и другие кузнецкие ребята, подошёл Рогов, сказавший, что встретил сейчас на вокзале сызранца «из хороших хозяев, который навострил лыжи, кажется мне, во Владивосток». Знакомый одолжил «денег без надежды на отдачу». Рогов позвал бывшего крючника Санька и ребят к торговкам, которые должны были где-то тут продавать свежевыловленную волжскую сельдь.

Торговка рыбой нашлась быстро. Два сызранца, советуясь друг с другом, выбрали «самолучшие селёдки», отнесли их в вагон, где помещалась кухня, и попросили повара «изготовить сельдь по-царски». Повар порезал рыбу кусками, стал тушить с луком в чае.