Участник Великого Сибирского Ледяного похода. Биографические записки

В другой раз Алексей, сидя в теплушке, услышал: «Какой орёлик идёт!» и увидел молодцеватого статного военного, который проходил по перрону: Павел? Да, это был Павел. Алексей догнал его и сразу же получил взбучку: зачем бросил мать с младшими братьями?! Мой отец вскинулся: «Вы будете воевать, а я – дома сидеть? Все мои одноклассники пошли, а я останусь?!» Брат смягчился, расспросил, как Алексей осваивается, всё ли в порядке, в какой он роте. Сказал, что сам он назначен командовать конной разведкой 2-й Сызранской дивизии, а Фёдор – писарь 5-го Сызранского полка. Объяснил, где найти брата.

Тот был в вагоне, где размещался штаб, здесь, несмотря на жару, горел огонь в железной печурке – на ней стоял чайник. Фёдор напоил Алексея чаем с колотым сахаром и с сухарями. Рассказал, что части Народной Армии некомплектны, в 5-м Сызранском полку всего шестьсот с чем-то штыков, меж тем как штатный состав полка обычно – две с лишним тысячи человек. Везде очень не хватает офицеров. «Но вашим батальоном командует отточенный офицер!» – сказал Фёдор. Алексей впервые услышал этот эпитет, отнесённый к командиру.

В своё время Павел заявил, что не будет стрелять в немцев, но в красных русских он стрелял, увидев, что делали Пудовочкин и его люди в Кузнецке. КОМУЧ провозгласил, что после победы над красными будет возобновлена война с Германией. Я спрашивал отца: и что же делал бы Павел? Отец ответил: вряд ли Павел об этом задумывался. Скорее всего, полагал, что сначала надо победить красных, а уж там, мол, увидим. Сам мой отец думал точно так же.

Соприкосновение с противником

Вскоре Алексей, его друзья и другие новички покинули, по приказу, теплушки, пришли в батальон, чьи позиции располагались к северо-западу от Сызрани близ села Кузоватово. Все новенькие уже обулись в ботинки с обмотками, получили сапёрные лопатки.

Пополнение встретили в батальоне приветливо. Один из солдат сказал: «Какие молодые личности! Хороший знак, с такими не пропадём!» Он оказался бывшим сызранским «крючником» (грузчиком с пристани), звали его Саньком. Санёк, как и положено грузчику, был широкоплечий, кряжистый, носил не винтовку, а английский ручной пулемёт «льюис» с магазином-тарелкой. Другой солдат, кивнув на Санька, подмигнул новеньким: «Медведистый! Во всём полку такого нет!» Тот, кто это сказал, приходился Саньку тёзкой, но его звали полным именем «Александр» или по фамилии «Рогов». Ему, как вспоминал мой отец, было, вероятно, лет двадцать пять. Он участвовал в Первой мировой войне.

Батальон располагался в избах, по которым распределили и пополнение. Алексей оказался в одной избе с Роговым, и тот, в первую очередь, сказал ему, как вести себя в штыковом бою. Бывают-де они редко, но мало ли что. Так вот, мол, обученному солдату заколоть тебя – забава, он это ещё на расстоянии поймёт. Слушай, что надо делать. Оставлять патрон в казённике винтовки запрещено уставом, винтовкой можно обо что-то задеть, и она выстрелит. Поэтому патроны в казённике не держат, и твой противник будет думать, что у тебя там нет патрона. А ты оставь его! И за миг до того, когда штык в тебя войдёт, стрельни в противника в упор. Другой возможности спастись у тебя нет, за неё можно и устав нарушить.

Конечно, рассуждал Рогов, это ты только первого устранишь, но и оно хорошо. Лучше бы наган добыть и держать одной рукой винтовку, а в другой – наган. Может быть, повезёт, и где-нибудь наган попадётся.

Настал момент отправиться на передовую, ею оказалась цепь вырытых в земле ячеек с брустверами перед ними. Солдаты залегали в них посменно, каждый раз возвращаясь в село. Алексей, как и другие, добирался до ячейки перебежками, остаток расстояния проползал.

Впереди было поле с кустарником по дальнему краю, за ним – редкий лес. Оттуда постукивали выстрелы. Алексей уже слышал свист пуль боевых винтовок, когда кузнечане уничтожали отряд Пудовочкина, но теперь некоторые пули пролетали совсем близко. «Звук был, – рассказывал мне отец, – метнувшийся шорох со свистом».

Он залёг в ячейке, которую ему уступил другой солдат, уползая. Я, конечно, спросил: «Было страшно?» Отец ответил, что было препротивное сосущее чувство – вот-вот в тебя ударит. Он посматривал на опытных солдат – они держались «деловито-спокойно». Кое-кто из новичков морщился от звука летящей пули. «Наверное, и я тоже», – сказал отец. Иногда на земле перед ним в некоторых точках что-то едва уловимо «вздёргивалось». Это в землю ударяли пули.

Во второй выход на передовую или в третий – сказать точно не могу – в кустарнике у леса, по словам отца, стали скапливаться фигурки. Командир взвода приказал: «Пехота в кустах, восемнадцать, прямо, по три – огонь!» Это значило, что хомутик рамки прицела надо переместить на деление 18 и, целясь в фигурку, которую различишь вдалеке прямо перед собой, выпустить три пули. Алексей выполнил команду: попал или нет, он не увидел. Перестрелка затихла.