Учат в школе

Елена Георгиевна уходила с демонстрации по Петроградской. Она давно не виделась с мужем и решила зайти к нему, ведь находилась-то поблизости. Лена ничего не хотела загадывать наперед: пусть будет так, как сложится. Ей представлялось: за это время Круз все осознал, нашел работу, привел в порядок комнату, может быть, даже старые обои переклеил, поддерживает порядок и ждет, что она придет. Тогда они поговорят, и она, конечно, все простит. Жизнь начнется с чистого листа. Лена так отчетливо представила это, что практически убедила себя в том, что так и будет.

… Дверь в их комнату была открыта, и она сразу увидела все: и бутылки на столе, и банки с плавающими огурцами – помидорами, и не застеленную кровать, а главное – пьяного мужа и полуголую улыбающуюся блондинку в его объятиях. Она вошла и прикрыла дверь.

– За вещами? – спросил Круз.

– За вещами, – ответила Лена. Больше слов не было. Душили слезы, на глаза накатывала темнота, но она понимала: не сейчас. Без истерик и скандалов. Так она уйдет. Лена достала огромную клетчатую сумку и начала бросать туда свои вещи.

– Может, помочь? Хочешь, мы выйдем, чтобы не мешать?

– Было бы хорошо.

– Нинуля, пойдем на кухню, чайничек поставим.

– А это кто? – подала голос Нинуля.

– Уже никто, – отозвался Круз.

Всю дорогу до дома Лена слышала этот ответ. «Я теперь никто, – повторяла она раз за разом,– а кем же была – то? Кем я была для тебя, Круз? Почему ты так легко вычеркнул меня из своей жизни, так быстро заменил Нинулей?»

*****

Дверь открыл Саня.

– Привет. Я Саша, – без затей представился он, протянув руку.

– Очень приятно. Лена. Это вам, – она протянула коробку печенья.

– Проходи на кухню. Лина Нюту укладывает.

«Лина, Нюта»– это звучало так тепло, так уютно, что у Лены защипало в глазах. Она пристроилась к столу у окна. Саша хлопотал с чаем, а Лена оглядывалась вокруг. И своим обостренным чутьем она во всем видела трогательную привлекательность.

Алина вышла из детской, жмурясь от электрического света.

– Сама чуть не заснула под бочком у дочки, – улыбаясь, произнесла она. – Ну что, садимся за стол?

– Располагайтесь, девочки, поудобнее. Картошечка готова. Лина, селедку доставай.

– Знаешь, Лена, я делаю царскую селедку с лучком и постным маслом. Уверен, ты никогда такой не пробовала. Со мной нужно дружить, тогда все твои гости будут всегда сыты, – Саша улыбался, говоря все это.

Лена забыла про Круза, Нинулю, комнату на Петроградской. Уют этого дома завораживал.

– А давайте, девчонки, споем, – Саша взял в руки гитару.

Ночь притаилась за окном,

Туман поссорился с дождем,

И беспробудный вечер,

И беспробудный вечер,

О чем-то близком, дорогом,

О чем-то дальнем, неземном,

Сгорая, плачут свечи…

Песня была грустная, многоОбразная. Свет в кухне погасили уже давно. Язычки свечного пламени плясали в подсвечниках, подчиняясь ритму Саниного голоса. «Они даже не понимают, какие они счастливые,– подумала Лена. – Они живут в этом счастье и не знают, что семейная жизнь может быть другой. Или не может? Ведь если бы могла быть другой, я бы здесь не сидела. Я была бы рядом с Крузом».

– Вот интересно получается, что свечи всегда плачут. Это как-то неправильно, ведь мы зажигаем свечи дома в какие – то очень романтические моменты жизни. В хорошие моменты. Почему же они плачут? – произнесла Алина.

– Они плачут о других, о тех, которых нет дома, которые где- то ходят и не могут найти свой огонек,– отозвался Саня.

– А когда найдут?

– Тогда они зажгут свои свечи, и другие путники будут идти на этот огонек и находить дорогу друг к другу. Земля большая, но она круглая, поэтому все люди на ней встречаются рано или поздно, – отозвался Саша.