Учебка. Армейский роман (СИ)

На улице поднялся ветер, и за окном раздался какой-то стук. Тищенко вздрогнул и взглянул в окно. Там трудно было что-либо разобрать из-за постоянного мельтешения теней деревьев. Стук повторился, но теперь Тищенко без труда различил звон первых капель начинающегося дождя. Но всё же окно вызывало какое-то недоверие, и Игорь незаметно для себя вспомнил слова прапорщика на разводе, и ему стало немного не по себе. Положив руку на рукоятку штык-ножа, Игорь успокоился, а монотонное журчание усилившегося дождя заглушило тревожные мысли дневального.

Тищенко уже устал стоять, поэтому несмело присел на краешек тумбочки, зорко следя за казармой. На другом её конце в светлом проёме коридора был виден силуэт Кохановского.

Настоящее представлялось Игорю каким-то странным, дурным сном. Казалось, стоит лишь закрыть глаза и он, студент Тищенко, сразу же окажется в своей комнате в Городке. Игорь даже поддался искушению и зажмурился, но тут же рассмеялся над собой.

Ночью, во время наряда, у дневального всегда есть часы, когда он остаётся один на один со своими мыслями и чувствами. Это часы усталости, но, вместе с тем, и приятные часы — короткий срок, когда человек, постоянно находящийся в окружении других людей, остаётся наедине с самим собой. Это очень важно, потому что постоянный пресс общения тяжело сказывается на психологическом состоянии человека, а краткие отрезки одиночества помогают снять бремя эмоционального перенасыщения.

Игорь поймал себя на том, что уже не в силах сдерживать сон, а его отяжелевшие веки всё чаще и чаще непроизвольно смыкаются. Отогнать сон не получилось, и Тищенко мучительно ожидал окончания своего срока.

В десять минут пятого Игорь пошёл будить напарника. Лупьяненко спал безмятежным сном, растянувшись поверх одеяла прямо в хэбэ. Тищенко принялся его тормошить:

— Антон! Антон! Слышишь?

— А? Что?

— Вставай. Тебе пора на тумбочку.

— Сейчас иду.

Через пять минут Игорь снял сапоги, пилотку и с чувством огромного блаженства лёг на койку. Гришневича на месте не было. «Наверное, в сушилке спит», — подумал Игорь сквозь сон и провалился в тяжёлое забытьё.

Под самое утро приснился сон. Тищёнко шёл по лесу и никак не мог выбраться на дорогу. Что-то заставляло его настороженно оглядываться назад. Наконец, Игорь понял причину своего безотчётного страха — за ним, почти сливаясь с контурами сумеречных деревьев, кралась огромная чёрная собака. В лесу появился какой-то странный и жуткий шорох листвы. Игорь внимательно прислушался и различил в нём голос ближайшей берёзы, очень сильно напоминающий голос Гутиковского:

— Надо сейчас бежать, а то скоро подъём.

Да, надо было бежать, иначе совсем скоро могло взойти солнце. Тищенко знал, что если он не успеет выбежать из леса до восхода, собака настигнет свою жертву. Неожиданно Игорь споткнулся и упал. Лес озарился мертвенным жёлто-зелёным светом. «Всё — восход!», — с ужасом подумал Тищенко. В ту же минуту огромная собака оказалась над Игорем и впилась ему в бок своими острыми клыками. Игорь застонал от боли и… открыл глаза.

В бок впился штык-нож. Тищенко недовольно отодвинул его в сторону и взглянул на часы. Стрелки показывали на половину шестого. «Хорошо, что вчера взял часы у Доброхотова, а то сейчас не знал бы, что делать», — подумал Игорь и вновь уснул.

Окончательно Игорь проснулся лишь после истошного крика Лупьяненко:

— Ро-т-та-а! Подъё-ём!

Вокруг всё загрохотало и Тищенко, увлечённый всеобщей сутолокой, уже хотел, было, побежать в строй, но тут вспомнил о наряде. Наскоро поправив койку, он, проскользнув мимо строя, сменил Лупьяненко.

После того, как рота выбежала на зарядку, Антон отправился по кубрикам, чтобы проветрить казарму. К Игорю подошёл Гришневич и хотел, было, что-то сказать, но лишь махнул рукой и пошёл дальше. После шумного подъёма Тищенко полностью проснулся и, к своему большому удивлению, не ощутил и тени недосыпания. Игорь стоял дневальным впервые, поэтому ещё не знал, что нехватка сна особенно остро начинает ощущаться после обеда, когда даёт о себе знать накопившаяся за сутки усталость.

На этот раз первым на завтрак побежал Лупьяненко. Утром Игорь подавал все команды вполне благополучно. В пять минут девятого Лупьяненко вернулся:

— Давай, Тищенко, в столовую. Смотри за ложками, а то у первой роты много не хватает — наверное, стащить попробуют.

— Да всё будет нормально, не переживай! — заверил Игорь и поспешил в столовую.

На завтрак давали пшенку. Тищенко увидел за столом наряда Кохановского, а это означало, что Игорь пришёл последним. Значит всё, что оставалось в бачке и чайнике — почти две порции, можно было съесть. Игорь так и сделал.