Учебка. Армейский роман.

Во дворе, гораздо более обширном, чем предыдущий, всех построили и объявили, что сейчас призывники будут проходить флюорографию. Во дворе стоял «газик» с металлической будкой, в котором и делали эту процедуру. Дело продвигалось медленно и Тищенко порядком поднадоело стоять в длиннющей очереди, из которой никого не выпускали. После флюорографии повели внутрь военкомата и, опять такими же партиями, стали заводить в кабинет, где выдавали бумаги и объясняли куда и в каком порядке все должны идти для прохождения последней призывной комиссии. Перед комиссией оставалось еще минут пятнадцать и почти все бросились к выходу в надежде подойти к забору и переговорить с провожающими. Но, не тут-то было — у входных дверей всю наивную массу повернули назад и приказали никому не выходить из здания. Тогда самые шустрые устремились искать слабые места: форточки, окна и тому подобное. Надо сказать, что не без успеха — в туалете открывалась форточка и вскоре возле нее возникла настоящая свалка — все стремились высунуть голову наружу и увидеть своих. Внизу у забора также собралась порядочная толпа. От двустороннего крика поднялся такой шум, что обе стороны почти ничего не слышали. Глядя на эту картину, Тищенко вспомнил, что где-то уже видел подобное. А видел это он в одном старом фильме о царской тюрьме, где сидели революционеры и точно так же переговаривались с близкими. Но у революционеров было солидное преимущество — окон было гораздо больше, чем одно. «Да и тюрьма, вроде, царская была, а военкомат, вроде, не тюрьма, да и советский, вроде… А может, так для порядка нужно, все-таки армия, а не шарашкина контора», — философствовал Тищенко. Пока он рассуждал подобным образом, ожидая своей очереди у заветного четырехугольника, пришел майор и всех из туалета выгнал. Затем построил и приказал раздеваться, после чего проинструктировал голый строй, светящийся трусами и плавками всех цветов радуги о «порядке прохождения по кабинетам». Здесь Тищенко был неприятно удивлен тем, что почти все призывники пришли в плавках, делавших передвижение по кабинетам более комфортным, тогда как цветастые трусы Тищенко фасона «как у волка в «Ну, погоди!» привели. Игоря в смущение при первом же взгляде молоденькой медсестры. Тищенко проклинал себя за столь глупую непредусмотрительность. Если молодые медсестры изредка улыбались, то более солидные хранили на лице эмоциональное отсутствие эмоций. Они смотрели на призывников таким взглядом, каким смотрит пастух на стадо коров. Тищенко уже давно потерял в толпе своих однокурсников и теперь неторопливо двигался от одного врача к другому, влекомый тягуче-монотонным течением очереди.

Первый, к кому пришел Игорь, был терапевт. У терапевта две медсестры измеряли рост и вес. Рост Игоря оказался 170 см., а вес — 48 кг. Сестра, взвешивающая Игоря, окликнула вторую:

— Слушай, Вера, что-то у него совсем вес маленький, может он по таблице не проходит?

— Да проходит, по-моему.

— А ты посмотри все же.

— Сейчас.

— Уткнувшись в какой-то справочник и полистав его секунд двадцать, вторая медсестра уставилась на Тищенко так, как будто бы он был виноват в том, что весил так мало, и произнесла ледяным тоном:

— По таблице нельзя меньше сорока пяти, так что подходит. В армии поправится.

После всех измерений Тищенко, наконец, добрался до самого терапевта. Тот, даже не взглянув на призывника, произнес равнодушным тоном:

— Жалобы есть?

— Живот иногда… Там, в деле, наверное…

Терапевт удивленно поднял брови и посмотрел на Игоря. Тищенко понял, что сделал какую-то глупость:

— Он вообще то не сильно болит… Редко довольно… Там у вас… Я только хотел узнать… У меня кардиограмма в порядке?

Две недели назад Тищенко сняли электрокардиограмму, в которой написали следующее: «неполная блокада правой ветви пучка Гиса». Кардиограмму при Игоре подшили в дело, и поэтому Тищенко весьма удивился, когда, полистав дело, терапевт сказал следующее:

— В деле нет ничего, значит все нормально.

Тищенко подумал, что блокаде пучка Гиса не бог весть какая неприятность и спорить не стал. Тем временем терапевт начал приходить в раздражение:

— У тебя все?!

— Все.

Терапевт написал в своей графе «годен» и Тищенко отправился дальше.

Возле кабинета хирурга скопилась большая и шумная очередь. Чтобы как-то скрасить ожидание, кто-то в очередной раз рассказывал старый анекдот, выдаваемый за реальное событие, свидетелем которого якобы был рассказчик:

— Заходит, мужики, один пацан, а ему и говорят: «Снимай трусы». Ну, он снял, значит, а хирург — баба молодая. Полезла она ему яйца щупать, а у него член встал. Баба ему и говорит: «Иди помочи головку, он от холодной воды ляжет». А этот дурак подошел к крану и себе на голову воду льет.

Тищенко на память знал эту историю, но все равно засмеялся, поддавшись общему настроению.

Хирургом действительно была женщина, но, в отличие от анекдота, уже далеко не молодая, а, мягко говоря, слегка пожилого возраста.

— Фамилия?

— Тищенко.

— Становись на «следы».